Исповедь о счастье xxxii

   

                ЭХО

     Память моя… глупая.  Все смотрю и смотрю в прошлое…
     В школе была у вас, девчонок, форма, фартучки белые, черные- удивительные! А ты их не  особенно- то любила и часто приходила в школу в одном лишь форменном платьице. Ты может понимала как это платье подчеркивает, как стройнит твою фигуру?  Или прос-
то: я так хочу? А я ведь только взрослым понял как удивительно ты была желанна в этом
неприхотливом платье…Ах ты - искусительница! Был школьный вечер, уж не помню по какому поводу, все пришли, особенно девчонки, в нарядах- к празднику. А ты, не знаю почему, может так получилось, пришла в обычном школьном платье. И фартучка-то не было! Ты была удивительна! Золушка моя, счастье мое! Мне так хотелось просто взять и нести тебя на руках…Память моя долго держала это впечатление и потом появилось стихотворение как ты учила меня танцевать вальс: «Раз, два, три… ». Может помнишь? Но это же была правда! Не выдумка моя- ты учила меня, я сам попросил. И, может, ты скажешь, что я придумал тот удивительный аромат, что исходил от тебя? Я надышать-
ся не мог! Я тебя из рук своих отпустил боясь лишь одного- школьный вечер и поэтому…


    Я уж точно и не помню, после этого вечера, или был другой, но помню- мы вышли в школьный двор и стали кидаться снежками и ты, прячась, от снега, вдруг заслонилась мной…Прямо в глаз мне попал снежок- в тот же миг, их летело-то немало, попал-
случайный! Такая боль была! И страх: глаз-то есть? Я обернулся и, прижав тебя к себе,
упал. Так, будто это игра. Я из себя не строил героя, мне было просто неудобно показать
как больно. И игра уже прекратилась и все смеялись довольные , и я поднял тебя из снега,
отряхивая, но только делал все это с опущенной головой- я глаза своего не чувствовал,
одну только боль…
   

       Не поднимая головы: «Пока!». Домой прибежал, а потом была «Скорая помощь», при-
емный покой больницы, опять дом, мамины вопросы. Ничего страшного не было- ушиб глаза. И я : « Мамочка, умоляю тебя, никакой драки не было. Причем тут школа? Мама, а мой бокс, а мои синяки- тоже школа?!». В ответ: « Да я на тебя столько бодяги извела чтобы ты в школу нормальным приходил, а теперь еще и вечера ваши школьные! А глаз твой красный- он видеть будет? Не пущу ни в школу, ни в твой бокс проклятый!». Папа, спокойно так:« Может в школу-то пустишь?». И мне : « Сын, глаз-то как, видит? Врачи что сказали?»- «Да уж видит, а сказали: ушиб, сказали пройдет.»-« Не переживай, мама в школу не пойдет, иди спи.»- «Пап…»-«Я ж сказал- спи». «И еще, сынок, синяки- норма-
льное дело, их  просто перетерпеть надо»- «Папа, я что, не терплю?»-«Сын, иди спи, но на будущее знай, мама о таких делах должна знать в последнюю очередь, я – в первую. А вообще-то мама о наших мужских делах должна знать только одно: все хорощо!». И мамочка попыталась что-то возмущенно сказать, но отец одной рукой обнял ее, другой меня подтолкнул к моей комнате и я ушел спать.   
   

     В воскресенье мне в глаз ( ну как это надоело!) каждые пол- часа мама что-то закапыва-
ла и, уже смеясь: «Может ты все врешь? Может девочку защищал?»-«Мама, я б защитил, но это была игра и никто специально мне в глаз не метил»-«А вот если б защищать? А потом без глаза остался?».Глянула на меня и вдруг прижав к себе заплакала: «Сынок…
Сынок…». Дурак я был, молодой еще. Нельзя маме показывать свою решимость…Маме в глаза можно смотреть только ласково и нежно. Мамочка моя…
   
   
        А ведь ты поняла и, наверное,  видела все. Ты в понедельник, внимательно посмотрев мне в глаза: « Ну как? Все нормально?». Ты ничего конкретно не спросила. Ты все видела

и поняла? Я ведь это до сих пор помню и так благодарен тебе, что это осталось только
между нами- моя нечаянная боль и твое внимание ко мне… Белок глаза оставался немного красным и, чтобы не объясняться, ребятам соврал, что подрался и получил в глаз. «Ты? В глаз? Загибаешь ты что-то…»- мнение Вовки Семыкина и других мне польстило, верили
значит ребята в меня…


     Знаешь, я ведь очень многое из юности забыл, но наши встречи одноклассников вдруг
разбудили память, многое вернули и даже сны теперь возвращают картины юности…
     Вспоминается даже то, что никогда и запомниться- то не должно было. Просто про –
филь чей-то на фоне классного окна, фраза, которая ничего не значит, улыбка чья-то…
Очень четко вижу кнопку на стуле Евгении Федоровны, а кнопку эту я, негодяй, подло-
жил. Евгеша наша ее незаметно со стула смахнула и тихий вздох разочарования друзей моих…


    Спортивный зал наш- физкультура, все занимаются, а ты сидишь на скамеечке, смот-
ришь. Как я старался! Будь то баскетбол или что-то другое. Я просто рвал себя, а ты, я
видел, часто смотрела куда-то в сторону, думала о своем и не замечала моих отчаянных
усилий быть лучше всех…Тогда я не понимал что это просто жизнь, да и с какой стати
ты должна была следить за моими «успехами»? Но тогда, вот тогда- обидно было, чуть-
-чуть. Вот тогда, прыгая через «коня», я, как раз из-за желания сделать это классно, не
перелетел через него, а свалился кулем на край коня подмяв руку и получив страшное рас-
тяжение и падая уже на маты был готов кричать от боли. От крика спасла меня ты, чувст-
вуя как сердце заходится от боли я, все-таки, посмотрел в твою сторону. Ты встала и мол-
ча наблюдала за тем, как вокруг меня уже суетились ребята и наш физрук, Василий Ива-
нович. Я эту боль запомнил на всю жизнь, боль была просто страшная, а кричать и пла-
кать нельзя- ты смотришь. Мне друг мой потом сказал, что лицо у меня было белое с си-
невой и это всех напугало. А тебе – спасибо, не удивляйся, но ты, сама того не зная, уже учила меня быть мужчиной. И только благодаря тебе я, наверное, не потерял сознание,
 все уже кружилось вокруг и туман был в глазах, но рядом была ты и я просто не мог сда-
ться, хотя в какой-то момент Василий Иванович и влепил по щеке- привел в чувство, что
называется…


     Я часто вспоминаю те редкие мгновения когда мне приходилось держать тебя за руку,
Это так редко бывало, но на долгие месяцы, даже годы, оставалось в моей руке ощущение
твоей руки. Знаешь, поздно вечером, закрою глаза, сидя перед компьютером, и, стоит то-
лько подумать- твоя рука в моей и тепло, настоящее тепло чувствую! 


     Понимаешь ли ты, знаешь ли ты, как это здорово жить в ожидании прекрасной, удивительной встречи? Жить и верить, что не только ты будешь счастлив при встрече, ждать, с ума сходить от одного только ожидания…И верить. Верить, не смотря ни на что!   


     И были уже встречи, и не одна, а целых три…И много писем этих ненормальных- в ин-
тернете, а не на бумаге, которые не хранят моего тепла …И была радость и ожидание. Мы летели навстречу друг другу. Через года…И был страх – а можно ли верить тому, что мы из юности, можно ли быть искренним и непосредственным или уже нужно быть, вернее не быть, а соответствовать тому времени, в котором живем? Я рухнул в омут, поверил – можно! 


    Многие годы…Да всю жизнь! Очень редко я открывал свою душу…И ведь нужен же еще был какой-то отклик в душе другого человека. И я ждал. Сам не понимая что жду- ждал…


   Это уже сейчас, в эти годы, я что-то могу понять…И то- не все. Иногда, чуть-чуть, открывал то, что внутри. Перед разными людьми. Понимали. Не понимали. Те, кто понимали, иногда вдруг использовали это. Даже не против меня, просто так- в разговоре, как аргумент…и кивали на меня…И закрылся я для всех и только два человека- жена моя,  дочка, могли заглянуть в мою жизнь, ту жизнь, что не видит никто. И знали они, что есть еще там маленькое пространство- моя юная, моя девчонка, которая и не была-то моей, а вот забыть ее не могу…
И никогда не осуждали меня за нежность и память, наоборот, ругали когда говорил, что хочу забыть… Да как забыть? Хотеть мало…
    

       Совсем недавно, лет 6-7 назад, в интернете я решился рассказывать людям то, чем жи-
ву, что чувствую, появилась книжка, я стал печататься в различных сборниках, мне очень
много людей писали свои отзывы- добрые, но самое дорогое, самое-самое я не мог расска-
зать. Я все ждал. Мне казалось, что настанет время и я …я все смогу, я расскажу и буду
говорить, говорить…Ничего и никогда не требуя для себя…Мне казалось, что рядом,
пусть далеко, но рядом, наконец, будет тот, кто меня поймет и не испугается, меня не ис-
пугается…поймет…И я смогу рассказать все: было, не было, мечты, не мечты…И я всегда знал, что мне ничего не нужно взамен, только чтобы меня услышали и промолчали, а мо-
жет что-то и сказали: в ответ. И только! Это ж так мало, мне так мало нужно было…Мне так хотелось чтобы на все, что я прокричу в порыве откровенности, мне просто сказали: «Все хорошо. Ты умница. Все будет хорошо». И все? И все!
   

      Вот так и жил. Жена и дочь часто, особенно перед сном, просили и просят меня почи –
тать мои стихи, рассказы- как сказку, наверное, на ночь… Я читаю и всегда слезы катятся по моим щекам, я стесняюсь, замолкаю, меня успокаивают- ты ж от сердца пишешь, не стесняйся, читай. Читаю. И часто думаю, смогу ли прочитать еще кому-либо без слез…И не верится мне, что смогу я прочитать все, что написал, девочке, о которой всегда помню.
А ведь мечтал…И думал, что всю душу, все открою перед ней. И не подсказал мне жизненный опыт- нельзя, даже если…все равно нельзя! Там же другая жизнь, там другой
опыт, там  все- другое! И девочка та, из юности, сумеет ли вернуться к тебе, но остаться там- в мечтах и не упасть в эту обычную жизнь, где все просто и обыденно, сумеет ли понять?..


       Просто больно почему-то…Будто отбирают у меня мечту, пусть ту мечту, которая и
сбыться-то никогда не должна, но как ребенку или когда читаю моим родным мои стихи
и рассказы- плакать, как ребенку, хочется…Отобрали, вроде, у мальчишки игрушку…
   

       Медленно перелистываю все, что у меня не в компьютере- на бумаге. Тяжелая стопоч-
ка…Но я держу ее в одной руке. Вот и сравни: там, в этой бумаге, жизнь моя, боль, страх,
любовь и вера, нежность и грубость моя, пусть нечастая, но она-была…Там надежда и ра-
зочарование, восторг, нежность, ласка и безысходная грусть. Там- все! И это все-  в одной
руке. И это все- в душе моей. Удивительна моя жизнь- вся уложилась в одну стопочку бу-
маги…И пусть каждый листок, что бы он ни хранил в себе, мне дорог, но их так мало,
этих листочков для моей, уже, вероятно, состоявшейся жизни…Оглянешься, а после тебя
лишь стопка бумаги…И наверное давно пора выпить коньяку много рюмочек, на даче
печку затопить и по листочку прощаться с этой стопкой бумаги, что лежит у меня в руке…
   
     Что ж я написал, крик из прошлого? Это же просто эхо. Эхо прошлой жизни. Пришло и улетело…И много раз в памяти всплывает как ты идешь домой из школы,а я, только б ты не видела, плетусь за тобой далеко позади и смотрю, смотрю… Я ж был не трус, а часто даже отчаянный был парнишка, так что ж мне мешало подойти к тебе? Наверное, все-таки, сказка ты была для меня, прекрасная и недоступная. А может это у каждого в жизни так? Хотя бы похоже? Только все молчат, стесняясь…Вряд ли. Не все ж дураки такие, как я…