Я в нём ещё подростком полюбил
особицу лирического брасса
и то, как из взбалмученных глубин
он к простоте неслыханной добрался.
Над странной тишиной его стола
вождя висела грамота охранная.
Потом была всеобщая хула
на них двоих — поэта и тирана,
Он избегал шумихи всех эпох,
всех направлений, партий и позиций…
И, наконец, ему позволил Бог
в желанное забвенье погрузиться.
Теперь он русской вечностью храним,
как и мечтал. Продлим его сиротство
и преклоним колени перед ним
за редкую удачу донкихотства.