Там седогривый лев в твоей груди
Давно устал, созвездия застыли
И, солоны, остались позади
Семь тысяч миль покорных вод под килем,
Там чей-то призрачный истаявший овал
В глазах твоих, темнеющих от смуты,
В междоусобице таинственных зеркал,
Где сны и память правы почему-то...
Над головою резкий бубенец
Звенит тебе в ночи последней платой,
И тьмой йершелаимской, наконец,
Укроет кто-то вечный и крылатый...
***
И там где ты, безмолвный и чужой,
Уже почти беспомощен и светел,
Я прихожу с отпевшею душой
К тому, кто был единственным на свете...