Здравствуй, что ли,
подруга моя боевая!
В твоей камере смертников душно и пахнет ладаном.
Знаешь, каждый по-своему счастье себе добывает,
и по-своему знает,
что надо нам.
Боевая подруга, мечта бунтаря, медсестренка в санбате,
будь спокойна –
тебя оправдает любой трибунал,
каждый знает, что верность нас только горбатит,
а у вольной души своя правда, своя глубина.
«Идеалы» - вообще устаревшее слово.
Не расстреливать же человека за архаизм?
Только знаешь – и дружба стоит на каких-то основах,
убери их – все к черту разрушится,
канет вниз.
У меня в спине нож, но на нем не твои отпечатки.
Не изменник, а просто женщина –
дело раскрыто, Ватсон! -
Комиссарша, бесстрашный чекист,
как простая мещанка,
сдалась перед тем, кому многие жаждут сдаться.
Наш абстрактный марьяж рассыпался в этой сдаче –
засвечены явки, известен прикуп –
два в гору, один под ребро!
Но лучше всю жизнь в одиночку взрывать поезда, чем
признать,
что моя война – это просто ломанье дров.
Не осудят тебя ни друзья, ни враги, ни Партия,
не вынесет приговор
ни один здравомыслящий.
Ты сама дала старт,
а тебе ли не знать, как стартовый
вдруг становится финишным
– стоит лишь дуло выточить.
Ты – сама свой судья, обвинитель, палач и прозектор,
а сердца иногда после смерти
до старости бьются.
Только я отойду, отмотаю обратно кассету,
и умру за идею один.
Меня ждет миллион революций!
......................
Каламбурит судьба,
а в эмоциях столько ереси!
Помнишь, я тебя встретил
посреди грязных: кухни
и января?
Я подумал тогда –
ты, последняя, кому я бы доверился.
А сейчас боюсь,
что последняя, кому доверял…