Я по лесу ехал вдоль логов звериных,
Берлог одичавших сибирских мужей;
Со мой в тарантасе сидела Ирина
И молча жевала вареных ужей.
Ужель жизнь ея, петербургской дулебы,
Зачахнет в лесу, где царит прохиндей?
Ужель лик ея, почерневший от злобы,
Узреет лишь темный тунгусский индей?
(ЕВГЕНИЙ МЯКИШЕВ)
Гопа ночевала
В пучине подвала.
Трояра фунфырь раздавили уже,
Но ты до отвала
лишь молча жевала,
Жевала, жевала вареных ежей.
С тобой сразу к траху
Готов был без страха,
И даже разделся в пределах угла.
Но зря снял рубаху,
Был трах близок краху,
И груда иголок меж нами росла.
Вонзаясь с размаха,
Мелодии Баха
Играли на досках иголки ежа.
И ахай-не ахай,
Как крест Мономаха,
Торчало иголье, премерзко дрожа.
Мечты обломились.
Хихинув, вдруг смылись
Шальные надежды из букв и из слов.
И ангелы спились,
Потом прослезились –
Так мясом ежиным тебя пронесло.
Потом ты позвала,
Но я из подвала
Зажавши ноздрю, удирать успевал.
Ежей ведь навалом.
А ты все жевала.
Теперь же, паскуда, проветри подвал.
Такая вот сказка,
Как мы без опаски
В подвале с тобой поиграли в бомжей.
Такая вот встряска,
Ты зря вместо ласки
Так много жевала вареных ежей.