Хозяин добрый, лёгкий, словно снег,
Дня три - четыре как живёт на даче.
У женщин он всегда имел успех.
Я без него грущу, порою, плачу.
Зайду в гостиную. Там - пусто и темно.
Весёлый лепет женских губ заманит
В старинные подрамники... В трюмо
Я посмотрю: лицо простое глянет
Так чуждо и серьёзно на меня.
Бокал - комод - старинная чеканка,
Подсвечник долго не видал огня...
Теперь он с нею! Будет итальянка
Накручивать на пальчик его прядь
Волос полуседых. Он позабудет
Зелёных глаз моих наивный взгляд
И голос той в ночи его разбудит.
Он укатил на дачу. Снова с ней!
Меня средь пыльных книг, вещей, портретов
Оставил, как наказанных детей,
Родители... Но только не об этом
Я написать хотела. "Ундервудъ"
Среди свечей, чеканки и бокалов
Клялась мне в нежности, касаясь рук,
И с нею вдруг так весело мне стало!
Хвала тебе, старинная печать!
С твоим многозначительным регистром.
Мне хорошо вдвоём с тобой молчать.
И пусть в стекле мой профиль серебрится.
Старинных клавишей гудит металл.
Нет, нам вдвоём не будет одиноко.
Как снегопад искрился и блистал,
Как инеем посеребрил мне окна
Я опишу - печальна, но добра.
Своё сиротство я приму за благо.
И ночь придёт - о, вся из серебра!
Светясь фольгой, игрушками, бумагой
Чужая ель взойдёт в чужом окне.
Людей веселье наблюдать я буду.
И эта ночь останется во мне,
Как увертюра к опере, как чудо.
Я тайны все сумею сохранить,
Чужой слезою, счастьем - я отвечу.
Кто так, как я, сумеет всех любить?
Кто так, как я, быть может не замечен?!