Чемодан

Я уезжаю из России, поскольку больше нету сил остаться, как бы ни просили и даже Кто бы ни просил. Но есть однако дёгтя ложка: похерил где-то чемодан. Не ложка, нет, скорее, плошка. Чего в багаж он не был сдан?! Был верен мне он беззаветно! Вхожу с тоскою я в вагон. Опять смотрю назад, но тщетно: нет, не несётся он вдогон. Уже готов к отправке поезд, и я нетрезвый вдрабадан, но продолжаю робко поиск: "Никто не видел чемодан?" Летит по рельсам электричка, под стук колёс не слышен стон, ведь чемодан - не "Большевичка", нет, это был "Луи Виттон"! Всё размышлял, покуда ехал я из России в евроглушь. "Кому, кому он был помехой? Похоже, заговор спецслужб"... Но оказалось, было проще, потом мне кто-то рассказал: пришёл на Красную я площадь, когда на Курский шёл вокзал, и чемодан оставил там я! Какой же автор ваш - лопух! Но вот раскрыта эта тайна, а он от сырости распух, ведь под дождём лежал и снегом, забытый всеми до поры. Не бередили душу слэнгом - ни взрослых там, ни детворы. На чемодан городовые глядят, молчание храня. От страха вытянули выи, ведь больше он день ото дня. Схватились даже за простату. Так что скрывает чемодан? Поставлен он ведь неспроста тут! Вдруг раскладной внутри Майдан?! Когда ж распух он до того, что не виден Кремль стал за ним, то обходили осторожно: что в чемоданах мы храним? Одежду? Чья же там одежда?! И вот вокруг поднялся ор. "Ну, хорошо хоть, есть надежда, что наш он, русский, Святогор. А вдруг не русский он ни разу, а злой семитский ГолиАФ?!" Разносит ветер эту фразу - спросивший может быть и прав... Читатель, если ты позволишь, закончу здесь я свой рассказ. Писал я это для того лишь, отстал чтоб от меня Пегас. Когда я трезв, что, впрочем, редко, то вижу я, продрав глаза, на Лобном месте табуретку и слышу чьи-то голоса, ведь города' шумят и веси тут от окраин до Кремля, и как верёвочка ни вейся, но на конце всегда петля. Нет, не уехать мне, похоже, ни в Лиссабон, ни в Магадан, и оттого мороз по коже. Себе оставьте чемодан. Пойду прилягу под берёзкой, поскольку всем по горло сыт, а что до стенки до Кремлёвской, на ней опять ружьё висит.