Огонь застыл слезою над свечёй,
По Слову траур, что мертворождённо,
И что же в этом мире есть ещё,
Что глупостью людской не заражённо?!
И не одна, а тысячи смертей,
И в мире уж не хватит парафина,
Когда любой бездушный грамотей
Без смысла лепит речь из пластилина.
И было Слово-продолженье мысли,
Возникшее с дыханием души,
Теперь же кашель чьей-то чуждой жизни,
Мне шепчет на ухо: «Ты мною подыши…».
И пиксельные строки в чёрной сыпи,
Что в ряд лежат да задом наперёд,
Изорвана душа моя на нити-
Распял Слова манерный рифмоплёт.
И стыдно мне становится и больно,
За нас за всех и от того, что в нас,
Что стало всё дозволено и вольно,
И что стерилизован смысл фраз.
Но не поймёт и танец свой продолжит,
Под хруст неловких, однокрылых слов,
Но нет ни зрителей, ни топота прохожих,
Лишь ворохи всё терпящих листов.
Зажгу свечу, чуть обжигая пальцы,
Но не огнём, а стонами в груди,
За все Слова, что душат самозванцы,
Что топчат их на «творческом» пути.
И к небу слово, с дрожью у гортани,
«Ты ,Господи, от чаши сей спаси,
Да научи молчать, чтоб в том молчанье,
Расслышать Сердце мне хватило сил…»;