***

Я не знаю, как нужно писать о зарвавшихся рожах,
как писать, что по улицам гнали на бойню детей,
добивали ногами и ржали: «четвёртой всё можно!» –
то ли роте, а то ли подонкам червивых мастей.

Я не знаю, при чём тут Европа, каток или йолка,
и не знаю, как можно считать, что такое простят.
Истекла кровь недели – Азаров стенает без толку:
«захапили будивли!», стращая судом на костях.

Я не буду писать, что придёт роковая расплата
(мы приходим безмолвно и греемся песней отцов).
А под стеллой, на Банковой – всё ещё крики распяты
тех, кто, падая, был человеком, сберёгшим лицо.

Я не буду писать, мы сильнее, – и так всё понятно,
даже небо и то накренилось и с нами не спит.
Я люблю тебя, Киев, закованный в Господа латы.
Обезумевший, корчится в страхе провластный полип.