Свет остался, остался звук,
я звонил, чтоб закинуть крюк,
я хотел зацепить его
за манжет рукава твоего.
Я звонил, я цеплял якоря,
спотыкался и повторял
как молитву слова о том,
что хочу быть твоим бортом.
Разговор был короткий наш,
не стыковка, а абордаж.
Ты спросила:
- Любить - за что?
- За пробуженный в море шторм.
- Но любовь - это шрам на лице,
это очень короткая цепь,
это стон, напряжение струн,
это воткнутый в спину гарпун.
- Нет, любовь - это брошенный шлюп,
когда ветер так тих и скуп,
когда нет ни воды, ни весла,
когда от истощения слаб,
и, измученный, но живой,
выплываешь на берег свой.
Ты вздохнула, и в трубке треск
мне послышался будто всплеск.
Ты сказала:
- Любовь - это вплавь
рассекать целинную явь.
Удел Моисеев и Иегов.
Я не жительница твоих берегов.