Я бабушкин ветхий пролистывал фотоальбом,
где пели на ветках раскрашенных райские птицы,
где смуглые братья усмешки скрывали с трудом,
не ведая будущих бед и смертей вереницы.
Где юная леди на солнечном пирсе в Крыму,
в соломенной шляпе с атласною черною лентой,
носочками туфелек злую дразнила волну
и пела французскую песенку с русским акцентом.
Вот машет она пароходу прозрачной рукой,
как чуду, как ангелу в белом его оперенье.
И зонтик бумажный лежит на песке расписной.
И чудо сама для восторженных глаз окруженья.
Вот чье-то признание бабушке юной в любви –
чернильный, изящный, косой с завитушками почерк.
Смеялись, влюблялись и прожили так, как смогли.
И тихо ушли, растворившись во тьме среди прочих.
Но в выцветших фото, в ажурных виньетках жива
столетняя давность тем отблеском – теплым, счастливым.
И чудится голос, и песенки детской слова,
где в море плывет пароход, и где все они живы.