Рик опускает руки и гладит бумажный лен, пишет: «ну, здравствуй, милая, плохо, что не с тобой. Больно ты говорила – будет – пиши письмо, в синий конверт – в цвет глаз – ты положи его. А еще говорила, как станет пусто и неприятно – есть быстрый способ с тобой связаться…»
Рик рисует буквы, каллиграфически четко и аккуратно, словно боясь дышать, не то, чтобы прикасаться: «милая, ты представь, в 25 в моих черных проседь… а еще я купил твоего любимого шоколада…синий конверт искал, избегал кварталов восемь. Надеюсь, ты будешь рада»
Рик отрывает взгляд, наливает кофе, трет переносицу, гладит запястный шрам. Ему со стены улыбается женский профиль и тихо становится, будто вступаешь в храм. Потом снова пишет: «хотел тебе звездопада – но в чудо не верю, милая, извини…Его не бывает, продукты физического распада, а не как говорила ты – волшебные огоньки…
Милая, если ты это все-таки прочитаешь, подай мне знак, хоть как-нибудь позови.
PS. Люблю. Очень скоро жди»
Рик долго молчит, открывает двери, прислушиваясь к утру. Рик между прочим, давно ничерта не верит, но чиркает зажигалкой по синему уголку. Ветер хватает пепел и уносит вверх к высокому потолку.
_
Мэрилин разбирает завалы почты, сортирует ящик, находит его конверт. Узнает размашистый, быстрый почерк, даже почти не плачет ему в ответ. Мэрилин ждет с нетерпеньем прихода ночи, «с днем рожденья» шепчет и бежит босиком на небесный пирс.
набирает полные горсти звёзд
и бросает
вниз.