А может, с поезда сойдём на полустанке брошенном,
где вязнет в зелени изба и сушится бельё,
и побредём куда-то вдаль по мураве нескошенной,
а после сбросим рюкзаки и сядем на неё.
Ты опрокинешься в траву, а я сниму сандалии,
и стайка птах мелькнёт в ветвях приветливых осин.
Да лишь хозяева избы в окно не увидали бы,
как поцелую я тебя, хоть ты и не просил.
Как улыбнёшься ты: "Отстань", а сам не сможешь справиться
с каким-то яростным собой, с каким-то не-собой!..
И жёлтый лютик в волосах, и вся в пыльце - красавица!
А у тебя - падёт роса над верхнею губой.
И мы, в обнимку, босиком, уйдём тропой нехоженой,
забыв сандалии, эн зэ, и бросив рюкзаки.
И стайка птах чирикнет вслед: "Люби, она хорошая!"
и свистнет поезд, уходя: "Удачи, чудаки!"