молчать, скрываться и таить

поначалу ему казалось, что, приобщаясь к музыке, он приобщается к избранным. к тем немногим, кто любит музыку, кто живет музыкой. принадлежностью к этим немногим можно было гордиться. и он гордился. хотя и никому не говорил своей гордости. на концертах он чувствовал себя в «своем кругу», среди «посвященных». он словно бы принадлежал к тайному ордену. о собраниях этого ордена открыто извещалось в афишах по всему городу. но он все равно оставался тайным – то были извещения «для своих». позднее, однако, он убедился, что сходство душ в этом обществе мнимое. среди избранных он чувствовал себя таким же чужаком, как и среди всех остальных. они любили музыку по-другому. он убедился в этом после  долгих споров. постепенно он пришел к убеждению, что о музыке вообще лучше ни с кем не говорить. так же, как и о книгах, фильмах. он понял, что своими впечатлениями от увиденного/услышанного/прочитанного лучше ни с кем не делиться. его идеалом стали молчаливые герои, вроде Гримо, Мак Наббса и Филеаса Фогга, эсквайра. он часто обещал себе, что не скажет за день ни слова. или будет говорить только в случае необходимости. например, когда в школе вызовут к доске. иногда ему почти удавалось сдержать свое обещание. но этого «почти» было достаточно, чтобы он чувствовал себя виноватым. чувство вины было неразрывно связано со стремлением к идеалу. это были как бы две стороны одной монеты, одной медали.