Устала к ночи молодая поэтесса,
и убрала листы исписанные в стол,
ища в них признаки малейшего прогресса...
Но в рифмоплетстве, оказалось, ни бельмеса
не понимает абсолютно, женский пол.
А ей хотелось написать о чем-то вечном,
и слогом твердым тронуть души и сердца.
О чем-то добром, неизменном, бесконечном,
как человеку оставаться человечным,
и не кривить душой до самого конца.
И чтоб стихи ее читали детям в школе,
и разбирали на запчасти для цитат.
Помилуй, Господи! бездарностью доколе
ей быть пристало по ошибке, поневоле,
когда в душе она практически Сократ.
Она сомнамбулой парила над блокнотом,
шептала что-то из Великих наизусть.
Великим легче: всё разыграно по нотам,
и надо быть, поверьте, полным идиотом,
чтоб не любить их отрезвляющую грусть.
И в темноте уснувшей комнаты казалось -
они вокруг неё, насупившись, стоят.
Смеются в голос: «Боже мой, какая жалость!»,
не написать ей и двустиховую малость,
и не пополнить их величественный ряд!
Она рыдала бесконечное мгновенье,
и написала Что-То Злое поутру.
Воздушный – Музе, за ночное вдохновенье:
«Я точно знаю, что моё стихотворенье,
восславят тотчас, как я медленно умру.
Я буду ТАМ водить большие хороводы,
и теребить за кудри умерших писак,
и мы прославимся навеки для народа!...»
....Такая канувших романтиков природа, -
Не уходить на Небо ночью просто так.