Пока деревья движутся в окне
вагона, сам себе задачу
отмежевать отжившее от не-
живого ставишь. Только, да, чу-
довищно наивно полагать,
что эти состояния похожи –
они одно и то же – значит, кожа –
последнее, что может не солгать –
хотя, возможно, и она не может.
Ты веришь осязанию и вот
ты трогаешь холодными руками
дрожащий стол, газету, подстаканник,
очки, рубашку, собственный живот.
И голову сжимаешь, не помять
пытаясь, словно кальку, эту память,
и чувствуешь макушкой и стопами,
как сквозь тебя проходит что-то мят-
ное и тёплое. Рука,
застыв, образовала арку.
Высотный дом над Ясеневским парком,
июль (и юн!) и Ясеневский парк.
И, если ты задержишь руку, пульс –
чуть слышимый, но всё-таки пробьётся,
а это значит – что-то остаётся.
И поезд замедляет ход – и пусть.
22.12.13