Я ту религию приму, что для меня не будет раем.
Несовершенность та глухая, что скажет: я тебя пойму.
Я тех людей к себе пущу, что не желают всё и сразу,
Что даже маленькую фразу, всё глубже в сердце сберегут.
Я ту одну буду любить, что искренне меня любила
И в размышлении была при чтении безумных строк.
Что верила в меня всегда, что душу, сердце подарила.
Я буду помнить и любить лишь нежный этот голосок.
Безумных трепетных сердец; не внемлю больше им, не слышу!
Когда на столько ровно дышит, предатель, он же праотец.
Когда на кончике ножа, бросают душу и пощады,
Уже воистину не надо, пытаясь дальше убежать.
Я не предам своих друзей, насколько б не было соблазна,
Но эта трепетная фраза, увы, мне не подаст идей.
Поскольку близок только тот, кого считаешь нынче братом,
И для тебя есть та награда, которой бы узреть не смог.
Я научусь прощать других, поскольку души не умеют,
Переживать сердца, скорее, покинув тело видишь лик.
Поскольку веровать и ждать, быть мудрым и небезупречным,
На сотню раз наверно легче, чем одиночкой умирать.
Я не приму чужих грехов и каюсь только перед богом,
Мне в храм единая дорога, но в храм деревьев и цветов.
Уединенной тишины, где сон покажется мне раем,
Я наконец себя познаю; за веру вознаграждены.
Но тот, кто сам себя корит, не станет всё же ближе к богу,
Не станет пламенно страдать в чете религиозных воин.
Он выбрал свой единый путь и испытаний слишком много,
Но смерть от старого ножа не принесёт ему покой.
Да, я люблю только одну, и я не лгу себе однажды,
Пусть все кто пожелает, скажут, что им хотелось бы сказать.
А я, запомню свой урок, не повторив ошибок дважды,
Что даже если кровью скажут, то всё равно буду писать!
Я всё равно буду любить, хранить любимых безутешно,
А ту, что рядом, вечно нежно, к груди горячей прижимать.
И если бог меня поймёт, пускай жгуты мои разрежет,
Чтобы хотя бы слово я, мог ей наедине сказать.
Посвящено: Ирине Осколковой