Знает только вчерашнее из-за окна
златоглазка, которая утомлена
потому, что давно в этом доме
никого, кто услышать бы мог и простить
кто мог выставить раму и стёкла отмыть,
ничего запустения кроме.
Занавеска. Икона. Сундук. Потолок.
Затвердившийся ад. Существу невдомёк,
что тоска - за привязанность плата,
что фасетки зрачков при отсутствии век
будут чутко смотреть в заколоченный век,
но отсюда не будет пощады.
Запылённые звуки. Вот разве шурша
трёт невымытый день одиночка-душа,
и одна с тишиной несогласно
бьётся сызнова в неотворимый проём
то одним то другим повреждённым крылом
обречённой на дом златоглазкой.