О конЯх судить негоже.
- Не знаток, как не крути.
Я в деревне мало прожил,
лет с пяти до десяти.
Все отцы легли на фронте,
а из тех, кто цел пришёл,
те в начальстве, их не троньте,
председатель к ним ещё.
Бабы – тягловая сила,
но варили нам обед,
все пахали и косили
и возили на себе.
А начальству
нужен транспорт,
тяжелее им вдвойне.
Этот транспорт
- пол прекрасный,
лошадиный на войне.
С лошадей, мы знаем сами,
на войне, какой прогресс.
И когда их посписали,
взял одну на эМ Тэ эС.
Взял её отец, так быстро,
молодой ещё вполне,
он не зря кавалеристом
на прошедшей был войне.
А списали «на безножье»:
не умеет, мол, скакать.
Дурачьё же - «люди божьи»,
не узнали рысака.
Да, галопом, ни в какую.
Рысью – ровно, словно танк.
И в красивую такую
не влюбиться, было, Как?
Уж не помню лет мне сколько,
Может шесть, а может пять.
Батя ездил на двуколке,
это мне верхом скакать.
Ничего, приноровился,
полюбился и потом,
только я верхом садился,
больше, кажется, никто.
Подхожу, она встречает,
ей уздечку покажу,
склонит голову, печально,
я уже верхом сижу:
Конь высокий, рядом вОт я,
мне лет пять, а может шесть.
Ногу ставлю на поводья
и уже на шею влез.
Рано мать меня будила:
- Вставай сын, искать коня.
Уже солнышко светило
через дымку на меня.
А в руках моих уздечка
телогреечка, под зад.
Где искать? Она у речки,
искупаться всякий рад.
Там её я чистил щёткой.
Крепкой наша связь была.
И рука не знала плётки,
не вставлялись удила.
Нет животных краше нашей,
нету, лошади, умней.
Нет, добрей, и работящей.
Что ещё сказать о ней?
Пожалей, спаси от жажды,
дай вздохнуть, и накорми.
Тыщу лет, и больше даже,
это главный член семьи.
Тыщу лет она спасала.
Нет сомнений у меня,
это было даже мало,
дать: "Полцарства за коня!"
Вот и всё!
Их с нами нету.
Взяв историю с собой,
Все ушли!
Лишь два портрета
у меня над головой.