Городские часы били полночь -
по двенадцать ударов под дых,
желтолицая круглая сволочь
провожала поддатых святых.
Как последний невымерший мамонт,
удивляя учёных светил,
возвышался колодец над храмом
и монашек безбожно топил.
Смерть вдали собирала припасы,
загоняя под город метро
(нервно курят Дали и Пикассо,
притворяясь, что, дескать, старо).
Центробежная сила движенья
прижималa сознанье к земле,
где спросонья тупые растенья
повторяли пиратский "парле".
Цифры острым ножом разрезая,
стрелки двигались в белом дыму,
гулко выла собака чужая,
по-тургеневски вспомнив Му-му.
Листопадные мёртвые рыбы
в небесах потянулись к дождю,
черепами ворочая глыбу
облаков, как швейцарский фондю.
Время, грозно отстукав двенадцать,
на меня посмотрело - насквозь.
Я уснул, передумав бояться.
А ведь вы испугались, небось?