Ты всегда себя возвращаешь молча,
трудный день пройдя, накануне ночи,
растеряв слова, как песок обочин,–
сняв одежду, и голым на простынях.
А когда случается не вернуться
битым в кровь, не выдержав экзекуций,
одичавшим между людей безумцем,
ночь захлопывается как западня.
Потому ты все время очень разный,
иногда тебя слишком душат спазмы,
иногда кипит бурно похоть-плазма,
на плечах кто-то виснет, тебя обняв.
Очищаться от наносн'ого трудно,
как от плотной тины, в нём вязнут струны,
лишь невнятный звук издают сумбурно,
словно перекатываясь по камням.