* * *
Я полюбила одногорбого верблюда
однажды вечером в промокшем зоопарке.
Мучительно, надсадно ворон где-то каркал
(живи хоть триста лет – простуда есть простуда!).
День растекался в рыжих лужах. День насмарку!
Ботинки убеждались в верности прогноза
(синоптики опять, увы, не промахнулись),
и задыхался зонт от измороси (улиц
нам хлябь показана, хотя в ничтожных дозах,
чтоб иногда к теплу домашнему тянулись).
Ботинки, перестав предсказывать дорогу,
бездумно мерили количество осадков,
примерно равное количеству припадков,
рожденных в мутно-сером скользком диалоге
природы с человеком. А косые складки
дождя ложились на испуганных фазанов,
павлинов стаю, что, хвостов не распуская,
в углы вжималась ей предложенного рая,
на статуи двух розоватых пеликанов,
на днях прибывших из соседнего Китая,
на глыбу, прячущую ожиданье неба,
на глыбу странную, зажатую решеткой,
на глыбу трогательную, губами робко
берущую с руки моей остатки хлеба,
глядящую в глаза мне мудро, нежно, кротко…