Теряя мечты, плачут взрослые дети,
Что были чисты, как роса на рассвете.
Страдает старик в социальном плену,
Его мир жестокий в болото втянул,
Рыдает навзрыд, но спасения не будет, –
Он пыль во "вселенной" разрушенных судеб.
У плачущей женщины гаснет свеча,
А слышал ли кто-нибудь плач палача?
Я видел его – он был тучного веса,
Два метра в длину и в мешке два надреза,
Чрез них обращал он свой пристальный взор,
В глазах была злоба, в руке был топор.
Палач был жесток, выполнял все приказы.
Он стольких убил и не дрогнул ни разу.
Как только на казнях звучала труба
Он головы пленным в миг отрубал.
Но мало кто знал, что опасный громила
Скрывал свою боль под бесстрашною силой.
Сидел он ночами, смотря в одну точку,
Ах, как же хотел он спасти тогда дочку!
В тот день лишь успел срубить голову с тела
Той мрази, что девочку тронуть посмела.
Тогда он склонился к ней: "Детка, не плачь,
Теперь ты там ангел, а я здесь палач..."
Он каждое утро встает на рассвете
И смотрит как бегают по полю дети.
Он ищет ее, но опять не находит,
Целует свой крест и на казнь вновь уходит.
Но как-то палач не пришел на работу,
И царь приказал объявить всем тревогу.
И в миг зазвучала в округе труба,
Впервые палач никого не срубал.
И рыскал весь город от малых до старых
В домах и сараях, в лачугах и барах.
Лишь к вечеру фермер заметил громилу,
Весь город пришел посмотреть на верзилу.
Шагал он к заре, волоча свой топор,
Смотря на закат и бескрайний простор.
Вдруг снял он мешок, что висел на плечах
И воем пронзился плач палача...
Раскатом пронесся сей рев над долиной,
Я вместе с толпой наблюдал ту картину,
Где слуги царя палача истерзали,
Сначала избили, а после связали.
Я видел его – он был тучного веса.
У плахи стоял весь в рубцах и порезах.
Вдруг с плеч его в миг голова понеслась,
За ангелом вслед он ушел в небеса.