Начитался я умных слов литературоведов, налистался произведений и самого поэта. И пребываю теперь в полной растерянности, не зная, что выделить как главное, как продолжать исполнение этой миссии, возложенной на себя. А промучился лишнего, годовщину ухода Поэта в небытие пропустил – 8 января (по нашему с вами стилю) 1877 года. И прожил-то он совсем чуток, по нынешним меркам – 56 лет, да и из них смертельная болезнь вычла немало, не давая работать.
А вот начну, пожалуй, с цитаты из вступления к моему четырехтомнику: «В 1857 году Некрасов писал Л.Н. Толстому:«Хорошо ли, искренно ли, сердечно ли (а не умозрительно только, не головою) убеждены Вы, что цель и смысл жизни – любовь? (в широком смысле). Без нее нет ключа ни к собственному существованию, ни к сущ. других, и ею только объясняется, что самоубийства не сделались ежедневным явлением. По мере того как живешь – умнеешь, светлеешь и охлаждаешься, мысль о бесцельности жизни начинает томить, тут делаешь посылку к другим – и они, вероятно (то есть люди в настоящем смысле), чувствуют то же – жаль становится их – и вот является любовь. Человек брошен в жизнь загадкой для самого себя, каждый день его приближает к уничтожению – страшного и обидного в этом много! На этом одном можно с ума сойти. Но вот вы замечаете, что другому (или другим) нужны Вы – и жизнь вдруг получает смысл, и человек уже не чувствует той сиротливости, обидной своей ненужности, и так круговая порука. [ … ] Человек создан быть опорой другому, потому что ему самому нужна опора. Рассматривайте себя как единицу – и Вы придете в отчаяние».
Вот вам и весь Некрасов – мученик, философ, народолюб, Поэт, духовной слиянности которого с другим человеком, таким же страждущим на этом свете, равной в нашей литературе не было и нет, во всяком случае – никто сильнее и яснее ее не выразил.
Как часто современный «муж», преувеличив свои горечи, жаждет взять у общества реванш, презирая и обкрадывая ближнего своего в твердой вере, что «всяк человек – ложь»! А потом суды присяжных сердобольно оправдывают этого «страдальца». И вот как раз на эту тему всем известное стихотворение, которое многие из нас учили наизусть в школе, - правда, в сокращении. Сначала «школьные строки» - «Зеленый шум» («Так народ называет пробуждение природы весной». – Примечание Некрасова):
Идёт-гудёт Зелёный Шум,
Зелёный Шум, весенний шум!
Играючи, расходится
Вдруг ветер верховой:
Качнет кусты ольховые,
Подымет пыль цветочную,
Как облако, - всё зелено:
И воздух, и вода!
Идёт-гудёт Зелёный Шум,
Зелёный Шум, весенний шум!
Народный зачин, былинный. На этом, собственно, и обрывались мои познания о стихотворении. И вдруг, когда я открыл его в недетском урезании, ошеломительно открылись мне такие пласты народного характера, такая разверзлась драма, что …
И вот продолжение:
Скромна моя хозяюшка
Наталья Патрикеевна,
Водой не замутит!
Да с ней беда случилася,
Как лето жил я в Питере…
Сама сказала, глупая,
Типун ей на язык!
Опять надо прервать стихи, чтобы вы всмотрелись да прочувствовали беды русской бабы: беда с ней, а она, глупая, возьми да не потаи – и кому от этого легче стало?! Мужик-то русский волён в смерти и животе нареченной своей – во всяком случае народ его поймет, да и суд снизойдет … Но дальше:
В избе сам-друг с обманщицей
Зима нас заперла,
В глаза мои суровые
Глядит – молчит жена.
Молчу … а дума лютая
Покоя не даёт:
Убить … так жаль сердечную!
Стерпеть – так силы нет!
А тут зима косматая
Ревет и день и ночь:
«Убей, убей изменницу!
Злодея изведи!
Не то весь век промаешься,
Ни днем, ни долгой ноченькой
Покоя не найдёшь.
В глаза твои бесстыжие
Соседи наплюют!..»
Под песню-вьюгу зимнюю
Окрепла дума лютая –
Припас я вострый нож ...
Да вдруг весна подкралася ...
Идёт-гудёт Зелёный Шум,
Зелёный Шум, весенний шум!
Как молоком облитые,
Стоят сады вишнёвые,
Тихохонько шумят;
Пригреты тёплым солнышком,
Шумят повеселелые
Сосновые леса;
А рядом новой зеленью
Лепечут песню новую
И липа бледнолистая,
И белая берёзонька
С зелёною косой!
Шумит тростинка малая,
Шумит высокий клён ...
Шумят они по-новому,
По-новому, весеннему ...
Идёт-гудёт Зелёный Шум,
Зелёный Шум, весенний шум!
Слабеет дума лютая,
Нож валится из рук,
И всё мне песня слышится
Одна - в лесу, в лугу:
«Люби, покуда любится,
Терпи, покуда терпится,
Прощай, пока прощается,
И – Бог тебе судья!»
(Начало 1863)
Ну и где эти наши великие режиссеры? Что они не поставят на это чудо музыкальную кинодраму?! Тут ведь всего достаточно, чтобы передать колорит характеров, русской «интимной» жизни, христианнейшего разрешения от бремени жутких мук при участии Природы, которая то велит казнить, то просит миловать: терпи… прощай.. И Бог тебе судья!
… Занавес!