Закончилась осень, уж скоро метели.
Лежала ведунья в холодной постели.
Снаружи навязчивый дождь моросил,
костер разжигать уже не было сил.
И вспомнился ведьме родной ее дом
им с бабушкой жить хорошо было в нем.
А может, вернуться? Там все же народ,
и для пропитанья – большой огород.
Росла без родителей, с бабушкой милой,
и та ей умения щедро дарила:
какую траву и когда собирать,
как порчу и боли рукою снимать.
А девочка выросла, стройною стала,
у ней женихов появилось немало.
Но, зависть других превратилась во зло,
Пришлось им покинуть родное село.
Да, после изгнанья прошло много лет,
бабуси любимой давно уже нет,
И я постарела, не та уже стать,
и девы не будут ко мне ревновать
Вернулась ведунья, и скромно жила,
и к ней потянулись жильцы из села.
Что было, что будет, просили узнать,
всю правду о ближних своих рассказать.
Не знали отказа, да вот ведь беда,
что правды никто не любил никогда:
кто врал, воровал, иль к соседке ходил,
кто живность соседа ночами травил.
Всем стали известны плохие дела,
а в том виновата…ведунья была.
Ругали, бедняжку, писали доносы,
На суд притащили, чинили допросы.
Не выдержав пыток, ведунья признала
что было на деле, чего не бывало.
Уже не хотела калекою жить.
Суд вынес решенье – ведунью казнить.
Наметили место, и время сказали,
там хворосту кучу большую собрали.
Из досок сосны сколотили помост,
поставили столб в человеческий рост.
Все к казни готово: горела свеча,
потрескивал факел в руках палача,
священник негромко молитву читал,.
народ, что собрался, угрюмо молчал.
Вдруг сзади толпы крик истошный раздался –
отшельник безумный к костру прорывался,
вскочил на помост, на колени упал
и ведьмины ноги, обняв, целовал.
Она ему ласково руку дала,
с помоста тихонько к себе подняла,
неловко к груди обнаженной прижала
:»Мой милый…» впервые ему прошептала.
Проворный палач уже больше не ждал,
он факел поднес, и костер запылал…
И в ужасе диком все люди смотрели,
как два человека, обнявшись, горели…
Конец второй части.