"Если охотник, убивший леопарда тут же не опалит ему усы, то дух животного будет преследовать охотника пока не убьёт"
Древнее абиссинское поверье
Солнце пряталось за синие лианы,
За жемчужно-розовые купола,
Что сияли светом звёздных далей
С высоты индийского дворца.
Тот дворец уже давно разрушен,
И руины поросли плющом,
Никому теперь совсем не нужен –
Мокнет под тропическим дождём.
Только край всё ещё дикий, необхожий,
В джунглях так же обитают племена
Суеверных, нелюдимых смуглокожих –
Тех, которых не коснулись времена.
И предания у них чудные были,
Слышала я нескольких таких –
Очень странные, - про те дворца руины,
Что остались со времён лихих.
В годы древние, забытые, седые
Здесь, как и теперь была жара,
Тигры в джунглях по ночам тут выли,
А дворцом тем властвовал раджа.
Он сидел на бархатной подушке,
В окружении пёстрых льстивых слуг,
Были дамы в паранджах и шёлке,
Что алмазов не снимали с рук.
Негритёнок с длинным опахалом…
Но один был этой службе рад –
В тишине роскошных царских залов
Жил огромный белый леопард.
Слугу раджа ни разу не обидел,
Он не был сторожем – он другом ему был,
Ведь всякий паж здесь за улыбкой ненавидел,
А зверь…он не завидовал, не льстил.
Он отдавался всей душою, без остатка
И преданно у ног раджи лежал,
Он видел, как скрывают лесть украдкой,
На ласки слуг – рычаньем отвечал.
У остальных придворных, словно бури,
Пылали жгучей завистью сердца, -
Они мечтали о пятнистой белой шкуре
И ждали повелителя конца.
Среди придворных был один провидец –
Обманщик – и раджа его изгнал,
Но тот изгнанник (был он абиссинец)
Ждать смерти императора устал.
Он жаркой ночью перебрался через стену,
В роскошный, пышный, опустевший сад,
Где под кустами олеандра и вербены,
Жил белый в чёрных пятнах леопард.
Зверь чуял приближение угрозы,
Глаза сверкнули, как две огненных звезды,
Он прыгнул в мрак, но было слишком поздно –
Стрела со свистом пролетела сквозь кусты…
И, торжествуя о своей победе,
Забыл убийца миф родной страны, -
Спешил продать он шкуру, ведь был беден,
И не обжёг пушистые усы…
А слуги утром властелину сообщили,
Скрывая в глубине души восторг,
Что леопарда тёмной ночью застрелили:
«Стрела из лука, - меткий был стрелок».
Раджа молчал так безысходно долго,
И вдруг спросил: «Усы ему спалили?»
«Да вроде нет, но в темноте не видно,
А почему его высочество спросили?»
Раджа уже им больше не ответил,
Две тени боли его лоб венчали.
Он дверь закрыл, прислугу не заметив,
А к вечеру скончался от печали.
И в тот же день его похоронили,
Под мраморной плитой в пустом саду,
И в тот же вечер праздник закатили -
От радости, назло тому царю.
На бал пришёл и изгнанный провидец
Сказать, что леопарда он убил –
Пришёл коварный, подлый абиссинец
На разноцветный королевский пир.
На том пиру вино лилось рекою,
И был он ярче, веселее всех,
И долго танцевали под луною,-
Над джунглями носился гулкий смех.
Вот месяц меж колон льёт света пряди,
Словно серебряный прозрачный водопад,
И в этом свете призрачных мерцаний,
Вдруг появился белый леопард.
Он весь светился, отражая звёзды,
Луны сиянье проникало сквозь него,
Зверь поднял губы, обнажая дёсна
И два ряда сверкающих клыков.
И люди в панике метались в рассыпную,
Но леопард любого настигал, -
Он грыз, он когти выпускал вслепую,
И лёгкую одежду с треском рвал.
Что было дальше? Только месяц знает,
Да залы расписные во дворце,
В которых теперь ветер завывает
И шелестит травою на крыльце.
Колонны те продряхли, обвалились,
И сад завял, и рухнула стена.
Теперь под потолком лианы вились
А роспись стен была уж не нужна.
Раджи могилу вряд ли ты отыщешь,
Теперь там только пальмы, солнце, зной,
И прежней красоты ты не увидишь,
Остался лишь ночной, тигриный вой.
Но говорят, когда луна выходит,
К могиле с неба прилетает леопард.
Так долго-долго и печально смотрит
На мрамор плит, на тусклый звездопад.
И тот рассказчик, что про всё поведал,
Он мне сказал с насмешкою в глазах:
«Да это только старая легенда,
Тех дикарей, что прячутся в лесах».
Вот только меж камнями слышен шорох,
И в темноте сияет жёлтый взор,
И по углам, где травы сбились в ворох,
Мелькает пятен призрачный узор.