Здесь губы, как жесть. То очнуться от сна, то
опять угодить в полымя — из огня ли?
Когда отовсюду её изогнали —
не вспомнить уже то, что было отснято.
Какая иллюзия в том, что мы гнём, а
прогнём ли весь мир под себя? Или сами
нескладно живём, точно волк и лиса — мы
осудим её — белоснежку без гнома.
Цепные собаки, увы, не на "вы" с ней.
И тянется, тянется тщетно за битой
рука — ей не хочется всеми забытой
остаться одной, что ещё ненавистней.
Но поздно, характер изломан. Дары на
помойку она отнесла и не рада,
поскольку одна, вне привычного ряда...
и помнит лишь горечь и зло мандарина.*
Здесь губы, как жесть. Здесь душа не искрит, но
когда замолкают коварные змии,
она дожидается смерти зимы и
выходит на улицу... робко и скрытно.
* Мандарин — китайский чиновник, здесь "господин", "хозяин".