Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним.
(Быт.4:7)
«Алло, добрый день. К вам можно заехать?»
«Привет. Вы один меня посетите?»
«Один, разумеется. Что будем делать?»
«Странный вопрос. А что вы хотите?»
«Много чего, почти всё, что на сайте.
Все ваши услуги испить бы по грамму.»
«А вы гурман. Ну, приезжайте,
На месте обсудим нашу программу.»
На набережной, возле новых высоток,
Паркует Volkswagen Николай Ресс.
В своём облаченье их брендовых шмоток
Он лёгкой походкой заходит в подъезд.
В чёрном пальто, в итальянском костюме,
В ботинках, что стоят заоблачных денег,
На лифте плывёт, как матрос в своём трюме
Прямо наверх.
На дворе понедельник,
День, почти вечер. Долго до ночи.
Зима, как обычно, Москву остудила.
Сорок шестая квартира? Да, точно.
Ресс позвонил – Инна дверь отворила.
«Здравствуй, любимая. Я тут присяду.
Точно одна? Не ждёшь никого?
Не притворяйся. Вижу, что рада
Первого парня узреть своего.
Парнем меня назвать сейчас трудно –
Возраст уже солидный вполне.
Худо тебе? Вижу, что худо.
Сложно порой устоять на волне.
Запах твой даже через всю комнату
Мягко ласкает моё обоняние.
Тот же парфюм? Фигуру и форму ту
Ты сохранила, прими во внимание.
Нет же? Другие духи совершенно?
Ладно. А мне показалось, что те.
Трудно одной тебе было, наверное?
Да уж. Сейчас ты не на высоте.
Но внешне такая же милая, юная
С хитрым прищуром глаз похотливых.
Я очень часто о тебе думаю
Вечно нутро моё будто на вилах.
Слёзы. Опять вот текут твои слёзы.
По бледным щекам две хрустальные звёздочки.
Значит, не всё в душе выжгли морозы,
Раз уж рыдаешь и села на корточки.
Страшно? Конечно же страшно, любимая
То, что ты делала всё это время.
Наша судьба неумолимая
Долго нас быть заставляла не с теми.
Мой круг общения в те времена
Двигался только тёмной тропой.
Я понимаю, моя лишь вина
В том, что ты рядом шагала со мной.
Ты разучилась сразу же слушать
Мнение самых родных и всех близких.
Ты стала жадно жрать мою душу,
Я осторожно твою пил, как виски.
Люди отвратны, поскольку они ведь
Хотят нырнуть в грязь на тысячу лье.
Мне самому хотелось увидеть
Скелеты в шкафу в грязном нижнем белье.
И, насмотревшись на них предостаточно,
Некоторые тебе показав
Начал вести себя не порядочно,
Тем приговор себе подписав.
Жить безнаказанно – роскошь великая
Но под прицел падёт каждая холка.
Всех нас пленили без лишнего крика
И увезли далеко и надолго.
Вовремя ты свой ротик открыла,
А ведь невинна была, как овечка.
Ты глубоко всех нас в землю зарыла
Против меня замолвив словечко.
Как же я долго не видел тебя…
Рядом со мной витал ангел хранитель
Образ твой в сердце моём сохраня.
Ах, как же долго тебя я не видел!
Целых одиннадцать лет… Из них восемь
Я пребывал в неприятных местах.
После три года сквозь зиму и осень
Искал тебя, многих сажая на страх,
Другим отрезая пальцы кусачками,
Некоторым расширяя улыбку.
Спрашивал: «Где она?» парни на тачках
Людей привозили, вводили в калитку,
Спускали в подвал моей временной базы,
Били по почкам, вопрос повторяли.
Резали, жгли утюгом раз за разом
Ответы по буквам с трудом собирали.
И долго я рыскал как пёс по задворкам
Из города в город по слабому следу.
Принюхивался. По салонам и норкам
Волков рассылал, предвкушая победу
Усилий своих. Находили знакомых,
С которыми ты стояла на точках,
Пила и кололась в собачьих притонах
В юбках по зад и тонких чулочках.
Они говорили много и быстро
Боясь ну хоть чем-то меня разозлить.
Чтоб как неловкие те трубочисты
В печь головою не угодить.
Крови немало капало в лужи
При инквизиторских моих процессах.
Вскоре в столице тебя обнаружил
В, так называемом, городе бесов.
Мне даже сайт с тобой показали
Твой псевдоним - разновидность конфет?
Фото хорошие. Шпильки из стали?
Или же это просто эффект?»
Инна смотрела на Ресса глазами
Полными муки и древней тоски.
Блестящими от многолетней печали.
Кровь изнутри ей стучала в виски.
Этот жестокий, но статный мужчина
С наполовину седой головой
На Инну обрушился, будто лавина,
Словами тяжёлыми и собой.
Он говорил негромко, спокойно,
Прямо смотря, не мигая притом.
Девушке было страшно и больно,
Слова будто резали острым ножом.
Пальцы своей левой кисти неловко
Он прикрывал правой рукой,
Чтобы не видно было наколки
Набитые в зоне синей иглой.
«Даты и деньги крутились безумно
В числах и цифрах. Цифрах и числах
Но я не смог с ними сладить разумно,
Я всё равно призывал тебя в мыслях
Зная, что память из мозга не выведет
Ни алкоголь, ни любовница Лекса.
Кто к тебе ходит? Как они выглядят?
Что говорят тебе перед сексом?
Что говорят тебе после оргазма,
Выкидывая резинку в сортир?
Нравится им, то что ты безотказно
Впускаешь к себе их словно на пир?
Гладят они твоё тело продажное?
В щёку целуют? Щиплют соски?
Шепчут на ушко всякую лажу?
Снимают или оставляют носки?
С друзьями приходят на групповуху?
Приносят сценарии своих фантазий?
Кто ты для них, госпожа или шлюха?
Как не блюёшь ты при виде тех мразей
Ущербных?
Рабов своих комплексов жалких,
Больных от своих ненормальных идей,
Кидающих быстро позорные палки
И ищущих кайф в вагине твоей.
Как меня бесит всё это отребье!
Как ненавижу я весь этот плебс!
Я бы их ночью и без промедленья
Вывез бы всех с лопатами в лес.
Пусть они роют себе там могилы,
Плача, глотая кровавые сопли.
Гадя в штаны, как природа учила
Пусть верещат от кошмара!
Их вопли
Были бы музыкой чёрту и Богу
А мы бы стояли и ждали момент
Когда их могила станет глубокой
Я сразу вручил бы тебе пистолет.»
Ресс молчаливым был от природы,
И языком умел не трепать.
Но всё, что скопилось за эти годы
Больше в себе он не мог удержать.
В этой пропитанной похотью спальне
Ресс сигарету достал. Закурил.
Как со священником в исповедальне
В данный момент откровенен он был.
Мария Иисуса в сарае рожала,
Не думая о сувенирах волхвов.
Ресс говорил, а Инна дрожала
Слушая голос хриплый его.
В комнате воздух был перегружен.
Мужчина не вёл разговоров житейских.
Он уже неоднократно нарушил
Все десять заповедей Моисейских.
«Не буду рассказывать, как мне сиделось,
Тебе всё равно пришлось тяжелей.
Жёстко пришла к тебе твоя зрелость.
Прости меня за моих бывших друзей.
Я знаю, они обещали помочь
Без осуждений и укоризны.
Они говорили, что ты им как дочь,
Они посулили новую жизнь.
Теперь они все мертвы поголовно
За то, что тебя скинули вниз.
Они подыхали мучительно долго,
За то, что с тобою так обошлись
За то, что твоё несчастное тело
Подкладывали под разных ублюдков.
За то, что в твои тогда юные вены
Кололи отраву каждые сутки.
За то, что они над тобою глумились
И били ногами, словно собаку
Поверь мне, за это они поплатились
Теперь их останки в реке и в оврагах,
В трубах проточных, в песчаных карьерах,
За городом и даже мусорных баках.
Жрали их внутренности бультерьеры,
Крысы сбегались на тухлый их запах.
И Разумовский, и Шах, и Коровьев.
Купер, Архипов, Степнов с сыновьями.
Они захлебнулись собственной кровью,
Они подавились своими кишками.
Гафуров, Прилепский и вся его шайка,
Артур, Митин, Берг и старшие братцы.
Чтобы собрать их тела, как мозаику
Долго придётся искать и стараться.
Забудь их! Забудь всё, что было с тобою,
Забудь весь этот отвратительный ад!
Я за тебя поручусь головою!
Я наконец-то нашёл тебя. Рад,
Рад я и счастлив сейчас тебя видеть
После невыносимой разлуки.
Знаю, тебе есть за что ненавидеть
Весь мир и все его звуки.
Вставай, собирайся. Мы уезжаем!
Мы улетаем с утра за границу!
Мы всё по новой переиграем.
Мы собирались тогда пожениться?
Вот и поженимся, я гарантирую!
И переедем в домик у моря.
Нет, я тебя сейчас не нервирую,
Счастье придёт наконец вместо горя.
В клинике лучшей с врачами хорошими
Выведем мы из тебя всю заразу
Разве не люди мы? А тогда кто же мы?
Люди! Я докажу раз за разом!»
Чего же ты еле идёшь? Уж не спишь ли?
Или не веришь, что это не сон?»
Когда они вместе на улицу вышли
Их окружили со всех сторон.
***
«Алло, добрый день. К вам можно заехать?»
Инна чуть пивом не подавилась.
Сразу затих вокруг девичий смех,
В голову мысль: «Освободился…»
Внутри всё упало. Где её смелость?
«Привет. Вы один меня посетите?»
«Один, разумеется. Что будем делать?»
«Странный вопрос. А что вы хотите?»
«Много чего, почти всё, что на сайте…»
Инне хотелось позвать сейчас маму,
Силы небес, вы где? Выручайте!
«Все ваши услуги испить бы по грамму.»
«А вы гурман. Ну, приезжайте,
На месте обсудим нашу программу.»
«Приедет, и будет меня убивать….»
Был бы то фильм, пустили б рекламу.
Она голос Ресса не слышала долго.
Узнала. Дрожала, боясь даже пикнуть.
И до конца их диалога
Чудом держалась, чтобы не вскрикнуть.
Не выпуская из рук телефона,
Преодолев неожиданный стресс,
Она позвонила клиенту в погонах.
«Интересует ли вас некий Ресс?»
Майор осознал удачу, и тут,
Нервно гася окурок в еде,
Схватил пистолет и за пару минут
На уши поднял весь ОВД.
За час, что Ресс ехал, толпа мужичков,
Работала быстро.
Не время для шуток!
В квартире успели натыкать жучков
И удалить остальных проституток.
«Пусть он подольше с тобой говорит!»
Вторил майор перепуганной Инне.
«Разговори его, пусть не молчит!
Брать его будем потом, у машины».
Ресса вязало пять оперов,
Жёстко за спину руки ломая.
А он на Инну смотрел через кровь,
И улыбался, зубами харкая.
Руки в браслетах. Менты и начальство
Ресса пакуют как лютого вора.
Ресс успел крикнуть и с ними умчался:
«До встречи, любимая! Жди меня скоро.»