Когда мне было далеко до двадцати
и юные глаза искрили часто,
меня манили сильно корабли
и даже лодки нравились от части.
Все от того, что морякам досталась
вся слава, тот портовый пьяный гул.
Ведь не смотря на раны и усталость
из них никто обычно не тонул.
Изъеденные ветром или ромом,
веселые и праздные в миру,
всегда таверну называли - домом,
а расходились только по утру.
Шло время. Гавань опустела,
лишь редкие баркасы рыбаков
Лениво проплывали. Обмелело.
Команда превратилась в стариков.
Бывалый боцман, сидя на причале,
до смерти пил и с саблей наголо
пытался изрубить свои печали,
покуда не ушел к чертям на дно.
Когда мне было далеко до двадцати.
я приходил в таверну у причала:
когда еще гуляли моряки,
когда у берега фрегат волной качало.
Морскому дьяволу прибудет пополненье
и все они, все так же, до зари,
до самого последнего мгновенья
ходили посмотреть на корабли.