- Это что еще за безобразие такое, я вас спрашиваю! А еще образованный, книжки читаешь… Так зачем имущество портишь, а, варвар?!
Тетя Таня, дворник дома номер 17 по Абрикосовой улице, была вне себя от возмущения. Преисполненная благородного негодования, она, словно коршун на зазевавшегося куренка, устремилась на молодого человека, склонившегося над ободранной лавочкой у подъезда. Юноша смущенно улыбался и тщетно пытался спрятать за спину улику – большое увеличительное стекло. А посредине лавочки, на фоне облупившейся синей краски, ярко и торжественно выделялось само преступление – выжженное при помощи этой самой линзы и яркого летнего солнца слово «Люся». И вполне недвусмысленное сердечко. А вот коварно впившуюся в нежное юношеское сердце стрелу злоумышленник изобразить не успел… Хотя именно это оружие и причиняемые им мучения сейчас как нельзя лучше выразили бы его душевное состояние.
Павел Тычинкин, «губитель» общественного имущества и студент третьего курса филологического факультета, томился в ожидании. Он уже битый час ждал, когда же его «прекрасное виденье», Люся Симонова, наконец-то выплывет из подъезда. Конечно, никогда и ни откуда девушка на самом деле не выплывала, кроме как из речки у бабушки в деревне или из сложного вопроса на экзамене. Да и не была она ни фрегатом, ни мастером водных видов спорта, чего бы ей выплывать. Но Паше все время казалось, как будто Люся не ходит, а именно плывет, или парит над землей. И ему все время хотелось подхватить ее на руки, поддержать, чтобы она, не дай бог, не утонула и не разбилась о житейские камни.
Но Люся была девушкой независимой, эмансипированной, и на все Пашины поползновения только дергала плечиком и смеялась, дескать, «я не мешок с картошкой, чтобы меня на руках таскать». И всякий раз, когда парень пытался подать ей руку на выходе из трамвая или еще как-нибудь наглядно выказать свою симпатию, дергалась, будто наступала на ежа. От всего этого Паша приходил в полное отчаяние. И вот как раз за наглядным выражением этого не самого приятного чувства его и застукала бдительная тетя Таня.
Через распахнутое окно Люся услышала гневные крики и выглянула на улицу. Увидев дворничиху, воздевшую карающую десницу над студентом, девушка решила, что и правда, пора заканчивать крутиться перед зеркалом и примерять платья. И тут на удивление оказалось, что она вполне способна, как образцово-показательный солдат, одеться за три минуты. И даже выпорхнуть на улицу.
- Тетя Таня, добрый день! Что он еще натворил?
- Имущество, понимаешь, портит. Писатель… Писать его в университете научили, а вот думать научить забыли, да?!
Люся расхохоталась и провальсировала в своем легоньком ситцевом платье в крупный горох вокруг лавочки, Паши и тети Тани. Разбуженные этим движением, из кустов взлетели два белых мотылька и закружились над нею.
- Тетечка Танечка, не сердитесь, пожалуйста! У него в голове… эти… - Таня заметила мотыльков - Бабочки…!
- Солома у него в голове, а не бабочки – неодобрительно покачала головой дворничиха. А Люся подлетела к Паше и шепнула на ухо: «Хватит слушать нотации, бежим!».
Паша пробормотал три тысячи пятьдесят восьмое «извините» и схватил Люсю за руку. После чего молодые люди так стремительно скрылись в глубине квартала, что дворничиха только охнула успела. Она развела руками и погрозила им вслед кулаком.
- Хулиганы!
И улыбнулась. Потому что на соседней улице росло дерево, на котором вот уже тридцать лет красовалась надпись «Таня», автор которой сейчас добропорядочно гулял с их внуками где-то неподалеку.
- Пашка, а куда мы бежим?
- Сейчас увидишь.
Через пару кварталов они остановились и отдышались.
- Ну, и куда ты меня притащил? Мы вроде как еще не женаты. Зачем нам юридическая консультация, специализирующаяся на разводах? Именно такая табличка висела на старинной двухэтажке, к которой Паша привел девушку.
- Ты не сюда смотри. Ты вон куда смотри - Паша указал на еле заметную на фоне серой стены старую рассохшуюся дверь.
-Пойдем.
Молодые люди поднялись по узкой деревянной лестнице черного хода. Паша толкнул дверь, ведущую на чердак. Та оказалась не заперта и открылась с неожиданно приятным скрипом. Так, уютно, скрипят половицы на старых дачных верандах, пахнущих чабрецом и долгими вечерними посиделками под керосиновой лампой. Ребята очутились на пороге маленькой, но очень светлой комнатки с круглым слуховым окошком. У окна стоял старинный журнальный столик и медный телескоп на подставке. Именно здесь пару дней назад Паша и нашел свое «орудие преступления» - большую линзу с медным ободком.
- Добрый день. Чай будете? Наливайте из термоса, я его специально для вас принес.
В углу в кресле-качалке сидел домовой Ерема и старательно дул на горячий чай, по-старинному налитый в блюдце.
Не буду долго рассказывать, как Паша и Люся знакомились с домовым. Тем более, после филфаковской практики по фольклористике, их уже ничто сверхъестественное ни удивить, ни смутить не могло. Разве что, если бы строгая привереда-преподша поставила бы им пятерки «автоматом»…
Когда термос почти иссяк, Паша задал вопрос, который все это время вертелся у него на языке.
- А откуда здесь телескоп? Чей он?
Ерема на мгновение закрыл глаза и едва заметно вздохнул.
- Ну, это печальная история… Раньше в этом доме жил бедный молодой инженер. Он полюбил одну девушку, но она не отвечала ему взаимностью. Но и не спешила говорить «нет». Просто играла, делая его все более и более несчастным. А потом она внезапно пропала неведомо куда. Взяла, и исчезла. Бедный инженер ждал ее и день, и второй, и третий; не мог ни есть, ни спать; но девушка так и не появилась. Тогда, чтобы хоть как-то отвлечься, он и собрал из всякого мусора, найденного им во время бессонных прогулок по городу, этот телескоп. И, неожиданно даже для самого автора, прибор оказался непростым. Самый обычный человек видит в нем только холодное пространство Вселенной. Но тот, кто любит и не находит себе покоя, тот, кто задает мучительный вопрос небу, может увидеть в нем ответ на свой самый сокровенный вопрос. Звезды, как в калейдоскопе, складываются в узоры и рассказывают каждому только его, особенную, историю. Однажды вечером инженер тоже посмотрел в телескоп и увидел, как…
…Юный Единорог, прикрыв мягкими пушистыми ресницами голубые добрые глаза, нюхает Розу Ветров, растущую на каменистой пустынной планете на отшибе Вселенной. Он тихонько дует на ее грозные лепестки и улыбается влажными глазами. «Почему ты такая колючая? Протяни мне руку, погладь по белоснежной шелковистой доверчивой голове. Я потерплю, не бойся. Я залижу раны и другом стану твоим или кровным братиком младшим. Буду тебя защищать от хвастливых комет, дочерей Пустоты многоликой. Хочешь – я навсегда останусь с тобой, прекрасная незнакомка. Забуду о странствиях, о Млечном далеком пути и лунных тропинках, где в серебристых ручьях пляшут ящерицы и ангелы вьют на деревьях светлые гнезда. Мы будем вместе смотреть на закат, когда бесконечность дрожит от взмахов невидимых крыльев и звезды из гнезд выпадают одна за другой. Я смогу приносить тебе их осколки, чтобы ты любовалась своей красотой, Безымянному ведомой только…»
Роза головку склонила. Солнечные ветра шелестели печально, тревожно и просто. Единорога язык был ей неведом. Короткий и верный удар гордых надменных шипов. Кровь на камнях. Удивленье и нежность во влажном тускнеющем взоре.
Роза Ветров по-прежнему смотрит туда, откуда приходят кометы. Теперь ей не страшно, с новым шипом на груди. Только взгляд, окаменелый и нежный, все не дает ей покоя. Зачем приходил он?.. Откуда?.. Падая, звезды молчат...
- Вот в такой узор сложились для него звезды в ту ночь. После этого инженер ушел. И где он сейчас, никто не знает.
- А девушка..?
- А девушка через несколько лет вернулась. Она выгодно вышла замуж за известного адвоката, и сама выучилась на юриста. Вот только брак их оказался совсем не долгим и не счастливым. Она так и не смогла совсем забыть бедного инженера. Поэтому купила этот дом и иногда, когда ей становится совсем грустно, приходит сюда и смотрит на небо. Возможно, она хочет увидеть на звездных перекрестках того, кто ушел. Правда, она никогда не говорит о том, что показывают ей звезды.
- Ерема, а нам – можно?.. Посмотреть…
- Ну, если вы действительно готовы задать вопрос и увидеть ответ, тогда – можно.
Паша и Люся, обнявшись, прильнули к медной трубке. Удивительно, но металл оказался совсем не холодным, а теплым и шелковистым на ощупь. Так, не отрываясь, они простояли очень долго.
Домовой внимательно наблюдал за выражением их лиц. Сначала молодые люди казались удивленными и даже несколько озадаченными увиденным. Но потом, постепенно, их лица из удивленных сделались радостными и как-то по-детски доверчиво открытыми. Как будто кто-то, какой-то светлый волшебник там, наверху, показывал только для них свои самые волшебные чудеса. И они точно знали, что на этот раз (а не так, как когда-то давно, в детском саду, когда они заглянули за ширму и увидели, как нетрезвый мужик в халате со звездами запихивает кролика в ящик), на этот раз - чудо – действительно чудо. И оно совершается только для них двоих.
Над крышей старого дома растянулась широкая звездная дорога, уходящая далеко-далеко, в неведомую высь.
Паша, не отрываясь от телескопа, нащупал Люсину руку и осторожно погладил ее. Но на этот раз своенравная девушка не стала смеяться, а просто уверенно и нежно сплела свои тонкие пальцы с пальцами юноши.
Ерема одобряюще кивнул и беззвучно вышел из комнаты, прихватив пустой термос со стола.