Черной кляксой на белый лист
Намалеванным в глаза пылят нам.
Одни восторгаются: 'авангардист',
Возмущаются другие: 'непонятно'.
Художник бородат, наверно, не зря.
Может, ученый, и вовсе не бездарь.
Но только они ничего не узрят,
Хоть даже и чувств здесь бездна.
Вот и меня никто не поймет,
Ведь я не в Москву, а к ней.
Ее равнодушье мне тоже не мед
В пчелином окне.
Я тоже, как тот бородатый,
Останусь непонятым и
Уеду к себе обратно
В проклятье свое на Томи.
Я буду по-своему горд
В умные книжки зарыться,
Тогда все-равно: укор
Или сочувствий лица.
А, впрочем, гордись не гордись,
А нет тяжелей этой мук.
Я тоже авангардист,
Я сам себя не пойму.