Я не могу историю менять,
Я лишь могу вписать иное
Могу свою историю создать,
И умереть на поле боя.
Могу я тяжесть век сомкнуть
В усталой, пламенной России.
Могу я жить, писать, писать-
Искусством обладать не без усилий.
И все же, хочется воды
Простой, колодезной, напиться.
Увидеть звездный пантеон.
Оставить робкие следы,
На гравии, песке, и возвратиться
В сон.
И все же, хочется чего-то,
Что изменило б жизни ход.
Лететь усталым бы пилотом,
И вплавь пересекая брод,
Однажды вынырнуть у берега,
И жить, не чувствуя любовь.
Хранимым быть молитвой матери,
Как много лет назад, летя,
В полупрозрачной колыбели
Качался я, и мать
Мне пела про усталы ели.
А я, не слушая ее,
Разглядывал, сквозь иней, снег
А поутру вставал, и бег
Неудержимо разрывал меня на части,
Я задыхался, рвался в жизнь.
Меня остановить могли бы,
Но, видимо, я только мог
Играть, как говорил, "на чешуе жестяной рыбы"
Ноктюрн и песни про любовь.
Что не испытывал последней
Не знает только лиходей,
Мне напечатано на сердце-
Растить усталых странников-
Стихи мне стали и опорой,
И злокачественным нервом.
Я за удачный рифм переплет
Готов был волком выть, побыть и нерпой.
Я не испытывал любовь.
Она испытывала мир,
А я, непокоренный, жил,
Как сон.
От ночи к ночи.
Ото дня до дня.
Я и хотел особо-то не очень,
Я не любил.
Я, как огонь,
Погибая ежедневно
Под усталою водой,
Глухонемые мысли нервно
Владели мирно головой.
Чего хотел я?
Славы легкой,
Пустых коробок или плеск вина?
Я не был безоружен, я был кромкой,
Той самой, той, которой "льда".
Хотел однажды я уйти.
Но людям было невдомек, что надобно меня спасти,
А я- беспутный, безусталый, безмятежный,
Я шел, хотел лишь жизни своей прежней.
И жить, как мох,
Древесный и сухой.
И теплотою мокрых прутьев
Оплётывать людские судьбы.
Крушить сомненья о
Корабль льда. Не наоборот.
А прямо. Да!