Девушка в чаньшане алом
и с раскосым взором ланьим
не рыдала при прощанье,
даже глаз не поднимала.
Только тихо говорила,
сеть из слов сплетая крепко:
- Я – осенний лист, ты – ветка.
Нас природа разделила. -
Голос пел аккордом струнным,
губы звали к поцелую:
- Ты найдешь себе другую,
не связал нас Старец лунный.
Мне для свадебного пира
не придётся наряжаться.
Мы – пушинки, что кружатся
над большой ладонью мира.
Далеко от Поднебесной
край твой варварский и снежный.
Вспомнишь ли меня, мой нежный?
Нет. Молчи! Не надо честно…
Будет жизнь твоя приятна,
образ сбрасывай печальный:
ты не в путь уходишь дальний –
возвращаешься обратно.
Русскую найдешь невесту,
взглядом — словно полдень синий.
Народит детей красивых.
Мне же мало надо места:
только в памяти укромный
потаённый уголочек,
и ночного сна кусочек –
незаметный, краткий, скромный.
С каждым словом тихо таял
свет надежды, данной свыше.
Он и слушал, и не слышал,
и смотрел, не отвечая.
Волосы легли на плечи
шёлком гладким цвета ночи…
Сердце с ней остаться хочет –
разве здесь помогут речи?
Как бледна… совсем убита…
Счастье выпито.
Похмелье.
- Вот, на память… ожерелье
из зеленого нефрита.
А обнять – не захотела.
Лишь качнулась, как от пули.
Крылья рук ее взмахнули
на прощанье.
Улетела.
Он уехал.
Помню.
Знаю.
Вспоминал ли, нет ли? Скрыто…
Ожерелья из нефрита
бусины перебираю…