Пожрав аул монголов
кобылий хвост распущенных волос расправив по плечам
и вдоволь насладившись пеленою
в своих глазах,
я дрожью губ ухмылку развлекал.
Черпая кровь ковшом,
из черноты и выпуклости чана,
плескал на камни.
В шайке из ольхи
мои вандальски-кряжистые ноги
впивались кожей в розги кипятка.
Под птичий свист,
под гул ветров и лягушачий гомон просмоленной реки
пытался я воспеть мотивы битвы,
но в голове
степенный колыхался хоровод.
Из рыбьего ребра
крючок
в моих корявых пальцах
колол колчан,
тесьмой стада оленей выплетая.
В раздумьях, усмиряя естество,
я был готов пожрать оленеводов.