Ш К О Л Ь Н А Я П О Э М А
Ходил и я когда-то в школу,
Букварь туда с собою брал,
Катался, разбежась, по полу
И учениц за косы драл.
Царапал палочки, крючочки
Еще не твердою рукой,
Надув усердно обе щёчки,
Скрипел пером, как вол сохой.
И словно борозда за клячей
Ползла из-под пера строка,
Не смело, робко, по-ребячьи
И не по прописям пока.
Учился чистому писанью,
Тянул фальцетом ноту «ЛЯ»,
Давал картинкам описанье,
По клеточкам чертил поля.
Решал типичные задачи
Про краны, про длину пути,
Считал с рубля в копейках сдачу,
И сколько в город «Б» идти.
Болтая под столом ногами,
По-детски высунув язык,
"Идейно-верными" слогами
Гонял туда-сюда кадык.
Я вспомнил те былые годы,
Когда один "большой трибун"
Глаголил речи при народе
С кипеньем праведным в зобу.
"Мы, – говорил он, – коммунисты,
Себе не можем допустить,
Чтоб прочие социалисты
Народ наш стали бы мутить".
"Куда зовут нас демократы?
Назад, в гнилой капитализм! " –
Кричал, витийствуя, оратор,
Уткнувшись судорожно в лист.
С присущим всем партийцам свинством,
Рубая воздух кулаком,
Он заявлял, что коммунисты
Всегда с народом целиком.
Цитировал последний пленум,
Изобличал и бичевал,
Но, вдруг, сменив не кстати тему,
Стал рассуждать, сбиваясь, в зал.
Как дружно жили все народы,
Какая была молодежь,
Порядок был. Следили строго!
Теперь – развал, разброд, падёж.
Где пионерские дружины?
Где "боевитый комсомол" ?
Детей растлили, разложили
Свободой, сексом и сумой.
Такой вот получился опус,
Номенклатурный большевик
Поднялся, вылез из окопа
И память детства оживил.
Да, побывал я в октябрятах,
ЗвалсЯ "внучонком Ильича",
Веселые они ребята –
Всё песни, бегали крича.
Запомнил все пять ихних правил,
Значок положенный носил,
Страну в куплетах бойко славил
И в хоре звонко голосил.
Прошел сквозь "розовое детство"
И под дудение трубы
Горниста школьного оркестра
Стал в пионерские ряды.
У этих все уже построже:
Свои отряды, комитет.
И что всего для них дороже –
Косая тряпка в красный цвет.
Назначенные быть примером
Для ребятни всех возрастов,
Они стоят в шеренге первых,
Горланя "лозунги отцов".
Нелепо-жуткие уродцы
Кружат ночами у костров,
"Всегда готовые" бороться,
Чтоб сжечь еще охапку дров.
Коммунистическая поросль
Коммунистической страны,
Она была щенячьей сворой,
Стерегшей догмы-валуны,
Которую большие дяди
По прозвищу "большевики",
Конечно же не шутки ради,
Кормили столько лет с руки.
Зачем ненужные вопросы?
Вот так, уже с младых ногтей,
Сердито, дешево и просто
В детЯх прикончили детей.
Подросших, скопом по этапу –
В "краснознаменный комсомол".
Их провожали папы, мамы,
Чтоб уберечь от худших зол.
Конвейер действовал без сбоев,
Ковался "новый человек".
В коммунистических забоях
Гудел, стонал двадцатый век.
В бесчисленных ячейках-домнах
Из человеческой руды
Варился чугуно-подобный,
Тыкво-головый "богатырь".
Штампованные комсомольцы,
Сойдясь в панурговы стада,
Являли секту богомольцев,
Внимавших чучелам-вождям.
Ещё в родительской утробе
Впитав марксистский пиетизм,
Они сквозь тюрьмы и остроги
Тащили рельсы в коммунизм.
И миллионный орден зомби
Плодился, размножался, рос,
Производя себе подобных
Во славу пролетарских бонз.
Коммунистический питомник
Давал отличный результат,
В огромном общем нищем доме
Всяк был "товарищ", "друг" и "брат".
Для тех же "вредных элементов",
Кто не желает жить "как все",
Гуманно выделили место
На заполярной полосе.
И цель была, и "идеалы",
И путь, начертанный в веках,
И бунтарей осталось мало,
И страх держал в тугих тисках.
И не поймёт трибун-нувориш,
Что стал природы поперёк,
Что не сгноить её в неволе,
Не расстрелять, спустив курок.
И вопрошает: "Что не так то?
Рожали ж бабы и тогда !?
Видать пошли одни мутанты,
От них, мутантов, вся беда.
Чуть-чуть всего не дотянули. . .
А было ведь рукой подать!
Не досмогли, не дозагнули,
Теперь обратно не взнуздАть".
Нет. Не дано им, трубогудам,
Смекнуть артикульным умом,
Что не желают больше люди
Сгребать партийное дерьмо.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *