- Ну, здравствуй, милый, - скажет и замрет,
не ожидая скорого ответа.
Её огнём пылающее лето
уже поостудило сентябрём.
Отвинтит кружку термоса, вздохнет,
плеснет полчашки травяного чая,
ошпарит руку... Ты не отвечаешь.
Такой дурацкий выдался денёк,
да и она, как мама говорит,
ни черту кочерга, ни богу свечка...
А от тебя неделю ни словечка
и тишина, растущая внутри,
страшнее внешней долгой тишины,
темнее надвигающейся ночи.
Она тебя любила, между прочим...
Ей только с виду было хоть бы хны.
- Ну, здравствуй, милый, - скажет в никуда
и поразится пляшущему эху.
И дернет под ребром - куда-то ехать,
бежать, лететь, спешить. Но, вот беда,
она сама себе и суд и меч,
и приговор оспаривать - пустое.
Уж проще врать, что ты того не стоишь -
ни плача, ни бессонницы, ни встреч -
но эта ложь осталась на потом,
на случай, если правда будет ранить.
Не помнить бы тебя, вот только память
пришита к ней
андреевским
крестом.