Промчатся годы... Зарастут в лесу тропинки,
Которыми любил бродить я одиноко,
На месте их зашелестят листвой осинки
(Воспеты мной они, хоть в них не видят прока).
Услышит, может, кто-нибудь кассету
С моими (голос, правда, глуховат) стихами,
Задумается чуть... Закурит сигарету.
“Не скажете, кто автор?” — обратится к даме.
“Устинов Эдуард Геннадьевич какой-то, —
Сося конфету, пролепечет дама томно, —
Знакома с тёзкою его, тот из Детройта.
Теперь он бомж”, — добавит, извиняясь словно.
“Кто он такой, Устинов Эдуард Геннадьич?”.
“Пел под гитару б, звался бардом, полагаю”.
“Высоцкий мне знаком, известен также Галич.
А вот Устинов?.. Гм... Такого я не знаю!”.
Мою анкету пыльную найдут, возможно,
Копаться будут в том, что временем не смылось,
Чтоб на такой вопрос ответить было можно:
Кто тот, душа чья людям щедро так раскрылась?!