19:52. 16.02.2014.
В жиже, в крошеве февральского снега
Отпечатки подошв, харчки неба.
Но все меняется, все меняется,
Когда свет с лужей встречается.
Когда, там впереди, что-то сверкает,
Как россыпь, россыпь надежд.
То, что наслаивалось месяцами,
Тает, течет, собирается на обочине,
Ждет очереди в канализацию водопадом
Рухнуть и устремиться по трубам
К Тихому океану.
Этот поток уверен в том,
Или я все придумал?
Конечно, придумал.
Так спокойнее, почему-то.
Все время, кажется, что слова закончатся,
Перестанут связываться в предложения,
Растворятся каплями синих чернил
В потоке чего-то важного для остальных,
Но непонятного для меня,
Существующего так явно и материально,
Что приходится обходить.
Напрямую я только к дому иду, к гавани
Направляю плот.
Медленно пробираюсь.
Стараюсь не задевать бока лайнеров.
Всегда мокрый.
Всегда озябший.
Вижу пристань, уступаю дорогу.
Вот и порог.
Выжимаю мозг, слова вытекают в раковину.
Все, все отправляется в сток.
Под мостом есть крюк.
К нему веревка привязана.
Веревка с петлей на конце.
Если успеть ухватить,
То лодка встанет на якорь.
Якорь не в воду брошенный,
А погруженный в плоть каменную.
Течение, как правило, быстрое.
Особенно по весне, когда льдины - струпья,
Перхоть на глади Пахры.
По мосту проносится электричка.
А лодка торчит закорючкой.
В лодке я -
Труп в саване.
Труп с отверстием в груди.
С отверстием величиной с кулак.
Петля зацепилась за ребра.
Лодка полна цветами бумажными.
На лепестках, ножницами подкрученных,
Слова.
Если разгибать лепестки,
Можно найти рифму, но смысла
Не станет больше.
Что же с ним было не так?
Рыбак спросит.
Действительно, что?
21:22.