1983 год, январь
ГЛАВА 1. КОТЬКА.
Редкий гость в январе, луч солнца, скользнул по щеке. Котя чуть заметно улыбнулся во сне: ему снилась мама. Образ был неясный, словно в тумане, но когда снится что-то теплое и ласковое, наверное, это и есть мама?..
- Котька, вставай, паразит! Быстро в мойку! - раздался громкий голос воспитательницы.
Образ исчез. Мальчик открыл глаза. Просыпаться так рано ему явно не хотелось.
«Вставай, несносный мальчишка!» - это уже Татьяна Львовна нетерпеливо дергала одеяло на соседней койке, пытаясь разбудить Ваську Гречина.
Котя поежился от утренней прохлады, натянул трико и поплелся к мойке, где уже умывались другие дети. Точнее, больше брызгались, чем умывались. Он посмотрел в зеркало и внезапно все понял... Сегодня же день приемных родителей. Но Котьке стать чьим-то сыном точно не грозило. Ночью кто-то основательно украсил его лицо точками зеленки. Мыло и полотенце кое-как оттерли пятна, но теперь бледно-зеленые пятна чередовались с красными. Больной или только что переболевший ребенок. Поняв, что все усилия напрасны, мальчик плюхнулся на перевернутую лохань и прикрыл глаза мокрой ладонью. Он всегда так делал, когда хотел скрыть слезы.
...Котьку по-настоящему звали очень внушительно- Константин Суворов. Правда, в свои восемь лет выглядел он совсем не как великий полководец. Маленький, щуплый, с бледной кожей и вечными цыпками на руках, Котя был сиротой. Родителей своих он не знал. В его жизни было несколько важных событий — рождение, Дом ребенка и в три года- детский дом. Мать-наркоманка бросила месячного сына в каком-то бараке и исчезла вместе с документами. Поговаривали, что ее зарезали в одном из притонов.
Вопреки всем обстоятельствам, мальчик выжил. Малыш, лежа в ворохе грязного тряпья, заходился криком от голода, пока соседи не догадались выломать дверь. Имя его отца не знал никто.
В новом свидетельстве о рождении у Коти стояли одни прочерки. Разве что отчество было — Юрьевич, по имени главного врача больницы, где истощенного и заболевшего Котьку долго выхаживали.
С каждым годом надежды обрести семью у мальчика оставалось все меньше и меньше. Ласковый и тихий от природы, Котька становился почему-то угрюмым и молчаливым, когда изредка приходили на него посмотреть. Кругом ведь было столько детей, которые не стеснялись подбегать к потенциальным родителям, ласкались, заглядывали в глаза. А воспитатели старались поскорее сбыть с рук отчаянных шалунов и драчунов. До неприметного Котьки им, по большому счету, дела не было. Сыт, одет, научился читать и писать, что еще надо?
-Нас уже не возьмут, - уверенно заявлял Вася Гречин.
-Почему? - удивлялся Котя. Он все еще верил...
-Тебе скоро девять. Мне одиннадцатый пошел. А им младенцы, нужны, понимаешь? Такие, чтоб орали и писались в пеленки...
И Васька даже сплевывал от отвращения к тем, у кого, по крайней мере, были шансы попасть в семью. Правда, удочерили же недавно кудрявых и розовещеких двойняшек, Милу и Вику. И не посмотрели, что они уже окончили второй класс. Но девчонкам всегда везет больше.
...В школе детдомовцев называли «приютскими». Их сторонились и побаивались. «Приютские» отличались одинаковыми светло-синими костюмчиками и непомерным аппетитом. Регулярно таскали хлеб и котлеты из столовой, прятали под подушку и ночами поедали, хотя и не голодали. Естественно, больше доставалось самым сильным и наглым. У «домашних» воровать грехом не считалось. А кое-кто не гнушался обчистить и «своих». С воровством в детдоме боролись, но безуспешно.
Мало кто из «домашних» дружил с «приютскими». Коте повезло. Над ним, не принятым в компанию «своими», взяла «шефство» Эвелина Новак, самая маленькая в классе, но веселая и бойкая. В ее доме всегда было тепло и уютно, а Эвина мама пекла самые вкусные пирожки на свете. Иногда, по выходным, Котю брали в «семью», поиграть с Эви и ее младшим братом Берлом. И Котя видел те вещи, каких в детдоме отродясь не бывало- фарфоровые статуэтки в серванте, картины на стенах, много-много книг в толстых переплетах... Но всего заманчивее были игрушки Берла- рыцари в гремящих доспехах, железная дорога с гудящим поездом, коллекция гоночных авто и целый набор оловянных солдатиков. Эви и Берл не могли удержаться от смеха, глядя, с каким восторгом, приоткрыв рот, Котя рассматривает все это великолепие. Им было приятно чувствовать себя хозяевами дома и покровителями «приютского» мальчика.
...По дороге в «дом», как его называли обитатели, Котька не удержался и заглянул в магазин «Спорт для всех». Он давно мечтал о блестящем велосипеде, том самом, выставленном в витрине. Велосипед в детдоме был всего один, и тот принадлежал сыну директора. Иногда он давал на нем покататься: то рисуясь перед девчонками, то в обмен на сигареты, которые детдомовцы ухитрялись где-то доставать. Само собой, желающих было много и до Котьки очередь доходила редко.
Котька с восхищением провел рукой по блестящему металлу велосипеда.. Витрина была открытой. Котя со вздохом проводил еще один велосипед, за который чей-то папа расплачивался на кассе. Скоро ведь Рождество. Он бы все отдал за то, что бы такой велосипед подарили ему... Но на праздники в детдоме вручали только нужные вещи: школьные принадлежности, рубашки и носовые платки. Одежда и обувь редко бывала новой и собиралась, в основном, на благотворительных акциях. Спонсоры привозили конфеты и печенье. Это было вкусно, но исчезало очень быстро.
Но велосипед стоял совсем рядом. И его можно было потрогать. А потом сесть и уехать далеко-далеко. Туда, где у всех детей есть любящие мамы и папы. Котька оглянулся: один продавец что-то объяснял очередному покупателю, другой вышел в соседний зал.
«Никто не увидит, - решил Котя, берясь за руль велосипеда. - Всего разочек прокачусь и верну. Только до парка, только до...»
На самом выходе, когда опасность уже миновала, Котя с велосипедом уткнулся во что-то мягкое... Камеру наблюдения никто не отключал, и охраннику наконец-то предоставился шанс задержать воришку...
Охранник не кричал на юного похитителя, не стыдил... Он просто прижал его к стойке, потянулся к телефону и стал набирать номер... И Котя прекрасно знал, что это за номер. Он и не попытался сбежать, только выпустил велосипед и зажмурился...
«Никто не поверит, что я только покататься... Я же «приютский». Поставят на учет. В детдоме побьют, наверное. Но учет — это на всю жизнь, почти как тюрьма...»
-Дядь, отпусти, а? - на всякий случай попросил он. Но охраннику было все равно. Он выполнял свою работу. И выполнял ее хорошо, надеясь на повышение.
В милиции разберутся, чего с тобой делать.
И Котька снова зажмурился и сжал кулаки. До боли. «Каменное сердце» - почему-то подумал он. Выражение было взято из какой-то взрослой книги, но сейчас оказалось очень кстати.
Этот охранник, у него не только сердце, он весь каменный... И все вокруг каменные и жестокие. Ну разве что семья Новак...
Тут мальчик вспомнил, как сегодня Эви снова хвасталась новой куклой. А на той неделе ее мама отчитала его за то, что наследил в прихожей.
«Они все... И Эви тоже»,- мысленно проговорил он.
И неожиданно для себя добавил: «Хочу, чтобы вы все превратились в камни».
Он и сам не понял, что произошло в следующую секунду. Голос охранника оборвался. Стало непривычно тихо. Ни малейшего движения. Котя почувствовал прикосновение чего-то прохладного. Рука. Рука охранника, державшая ворот его курточки. Она была холодной. Котька медленно открыл глаза... Охранник замер с трубкой в руке. А рядом склонился над коробкой с мячами продавец. И остался в этой позе. Девушка с пушистой болонкой на руках... Седой мужчина с авоськой... Все они выглядели куклами с застывшими стеклянными глазами. Котя дотронулся до руки охранника. Тот не пошевелился. Мальчик поднял лежащий велосипед и вышел из магазина, в надежде, что это все страшный сон. Но сон не закончился. На улицах тоже были люди, такие же неподвижные, холодные. Не только люди. Кошки и собаки тоже. Застывший водитель на другой стороне улицы вел застывший трамвай.
Ехать по снегу было неудобно. Котя остановил велосипед у гастронома.
Булки на лотке выглядели свежими и поджаристыми. Он почувствовал, что проголодался и начал торопливо есть. Люди вокруг не двигались.
Котя перешел в колбасный отдел, не удержался и попробовал кусочек окорока. Откусил немного от дорогого швейцарского сыра. Задел случайно бутылку вина, она упала и разбилась. Рубиновая, остро пахнущая жидкость растеклась по полу. Выпил то, что осталось на донышке. Горько, невкусно. Лучше лимонад. Потом, в кондитерской, до отвала наелся пирожных. По детдомовской привычке, насовал в карманы конфет и печенья. Угостить «своих». И вспомнил, что в «доме» его никто не ждет. Даже в школу больше ходить не надо.
Его не покидало странное ощущение азарта и вседозволенности. В магазине игрушек Котя задержался надолго. Спешить ему было некуда. Его окружали самые прекрасные и дорогие игрушки. И он стал играть.Пока строить железную дорогу одному не надоело.
И тут Котю осенило. Он теперь сказочно богат. Он может пользоваться всем, что есть в городе. Играть, есть и пить. С Эви и Берлом.
«Эви?»- отозвалось где-то внутри. Обида на нее совсем прошла.
Котя зашел в ювелирный магазин и набрал целый пакет колец и браслетов с цветными камушками. Эви должно понравиться. Раньше он не мог делать ей дорогие подарки. Но это было раньше.
… Эви он нашел в детской. Девочка сидела на ковре и играла с игрушечным щенком. Играла, когда еще не окаменела. В гостиной Эвин папа застыл с газетой, а мама- смахивая пыль со стола. Берл, видимо, еще не пришел из школы. И не придет...
...Наступил вечер. Маленькая фигурка в дорогом «марочном» пальто брела по улицам города. В витринах горели огни елок.
Котя уже вдоволь накатался на коньках, поел мороженого... Увидел свое отражение в зеркале. Маленький франт. Дорогие вещи. Очень дорогие. Выстроил необычную «стенку», вроде той, что зимой атакуют снежками. Только его стенка была целиком из пачек банкнот. А рядом - ровные столбики из блестящих, новеньких монет, будто только что из банка. Хотя... почему- из? Он и был в банке. И играл среди сейфов, чего не разрешили бы ни одному ребенку в мире. Но теперь запретить было некому.
Теперь Котя шел в парк. Прокатиться на любимом колесе обозрения. Зимой. Потому что теперь можно было абсолютно все. Мальчик нажимал на кнопки, двигал какие-то рычаги в кабинке контролера. Бесполезно. Он просто не знал, как заставить аттракцион заработать. А может, его отключили на зиму. Если не знаешь, как- ничего не получится. Не испечешь свежую булку, не сядешь за руль самого крутого авто, не оживишь тех, кто еще недавно ходил по этим улицам... Скоро продукты в магазинах испортятся. Его ждет голодная смерть. И одиночество, что намного страшнее. И еще, пожалуй, вечность...
Мальчик сел прямо на снег и заплакал. Словно осознав, что дальше не будет ничего. Ни хорошего, ни плохого. Машинально он вывернул карманы. Смятые конфеты, какие-то орешки, несколько оловянных солдатиков... И чудом уцелевший стеклянный ангел. Котька даже не помнил, как снял его с елки в доме Эви. Ангел умещался на ладони и красиво переливался в свете фонарей. Шел снег. Тихий, рождественский снег. И Котя понял, что всегда хотел вовсе не этого. Он мечтал не о велосипеде, не о пирожных или игрушках... Если бы все можно было вернуть... Он бы нашел способ вылечить маму. Она не бросила его умирать в бараке. И никто не дразнил бы Котю «приютской крысой». Потому что его забирал из школы папа, сильный и решительный капитан дальнего плавания.
Коте стало смешно и жарко. Девять лет назад ему был один месяц от роду. Сказать он тогда бы ничего не смог. Только смотрел, как мама, пошатываясь, вышла из барака. И плакал.
А ведь у него могла быть семья. Настоящая. Он, мама и папа. Может, еще брат или сестра. Вот о чем нужно было мечтать. В Сочельник и всегда.
Но он убил весь город своим дурацким желанием. Знакомых и незнакомых, всех без разбора. И даже Эви. Маленькую голубоглазую Эви, у которой такие смешные косички в разные стороны.
… Сугроб оказался совсем не холодным, мягким и пушистым, как ковер. Очень хотелось спать. Котя снял шапку и подложил под голову. Мыслей постепенно не оставалось. Он хотел заснуть и увидеть маму. Пусть только во сне. И загадать желание. Одно. Самое-самое важное. И последнее.
Снег бережно укрывал спящего мальчика, по-прежнему сжимающего в холодной ладошке фигурку ангела.
1983 год, январь
ГЛАВА 2. И ЖИЛИ ОНИ ДОЛГО И СЧАСТЛИВО...
Иван Матвеевич и Вера Николаевна познакомились в библиотеке геологоразведочного университета. Он уже учился на последнем курсе, она поступила на первый. Вере только что выдали учебники на год, и она пыталась справиться с тяжелым пакетом, который то и дело норовил порваться. Иван тут же предложил свою помощь. А когда девушка смущенно поблагодарила его, сердцем почувствовал — это судьба. На всю жизнь.
Иван серьезно увлекался футболом. Но отец и мать его отговорили: были кое-какие проблемы с сердцем, а значит, о грандиозной карьере нападающего можно забыть. Другое дело- наука. Хватит на хлеб с маслом, а может, и с икрой.
Друзья Ивана не поняли. Высокий, широкоплечий, да еще и спортсмен. Ни остроумием, ни умом не обделен. И куда торопится со свадьбой? Да и Вера, хоть и симпатичная, но не красавица. Тоненькая, белокурая, сероглазая, не слишком общительная.
- Вера - значит «верная», - отшучивался Иван. - Рогов мне не наставит.
Через два года молодые поженились. А еще через год родилась дочь, Тамарочка.
Иван и Вера, сами выросшие в многодетных семьях, мечтали о большой семье, с кучей ребятишек. Иван все время думал о сыне, хотя и Тамару любил и баловал безмерно. Но, как говорится, больше Бог не дал. Они даже планировали взять приемного ребенка, и тут как раз Ивану предложили перспективную научную работу в Японии. «Небольшая командировка» затянулась на десять лет. Для Веры работы не нашлось, и она с удовольствием занималась домом и воспитанием дочери.
Скромницу Веру в шутку называли «Муромцевой-Буниной». Как и жена великого писателя, она боготворила мужа и ходила на цыпочках, когда он готовился к лекциям.
Тамара росла слабой и болезненной. Больше всего любила читать исторические романы и ходить на спектакли в местный театр. Окончила библиотечный факультет, к неудовольствию отца. Иван Матвеевич недавно блестяще защитил докторскую диссертацию. А тут единственная дочь- и простой библиотекарь. Но Вера Николаевна сумела успокоить мужа. Тамаре была бы вредна тяжелая работа, требующая большого напряжения. Да и шумные компании она не любила. Вся ее жизнь проходила либо на абонементе, либо дома, в компании родителей и книг.
Одно лишь волновало родителей: поклонников у тридцатилетней Тамары было немного. Поэтому они вздохнули с облегчением, когда дочь сообщила, что встречается с Игорем, аспирантом Ивана Матвеевича.
Свадьба была пышной. На деньги Иван Матвеевич не поскупился. Воспитанного и скромного Игоря приняли в семью, как родного. К тому же, он считался подающим надежды в науке, что не могло не радовать амбициозного тестя.
Теперь ждали появления внука. Беременность Тамары проходила тяжело, ее мучил поздний токсикоз. Зато когда УЗИ показало, что будет мальчик, счастью Ивана Матвеевича не было предела. «Внук, продолжение рода Вишневских!» - с гордостью заявил будущий дед товарищам по «любительским» матчам. В мыслях он уже тренировал малыша, учил набивать мяч и просчитывать траекторию движения по полю.
… Иван Матвеевич, немного запыхавшись, поднялся по лестнице. Звонок. Дверь открыла Тамара, на ходу запахивая фланелевый халат. Вид у нее был бледный и измученный. Скорее всего, только встала с постели. На восьмом месяце ноги стали сильно отекать. Врачи говорили, плод крупный.
-Привет, пап! - Тамара старалась казаться бодрой.
-А где Игорь и мама? - спросил Иван Матвеевич, вешая авоську с продуктами на ручку двери.
-У Игоря лекция, мама пошла на почту. Мне с утра что-то так простокваши захотелось. Сейчас, наверное, спущусь в магазин...
-Ты лучше ложись, - сказал Иван Матвеевич. - А за простоквашей твоей я сам схожу.
Он бережно погладил выпирающий живот дочери.
-Как там наш чемпион?
Тамара улыбнулась. Малыш, словно услышав голос деда, легонько толкнул ее ножкой.
… Иван Матвеевич не без труда узнал в прохожем Юрия Волгина, бывшего однокурсника. Мужчина выглядел намного старше своих лет, и похоже, не брился уже несколько дней. Судьба обошлась с Юрой сурово. На третьем курсе его отчислили из института. Дело темное. Какая-то банальная пьянка, а после совместная кража. Новичкам везет не всегда. Четверку друзей, решивших покуражиться, поймали на попытке взломать квартиру. Троица всю вину свалила на Юру. В отличие от друзей из «золотой молодежи», он выкрутиться не смог. Срок дали пустяковый. Но отметка о судимости перечеркнула все планы на будущее. Некогда увлеченный наукой геолог, душа любой компании, вынужден был подрабатывать расклейкой объявлений.
-Да мне-то грех жаловаться, - охотно рассказывал Юра. - Сам виноват. Хотя бы однушка от родителей осталась. А вот Юлька Соколова, помнишь?...
Иван Матвеевич, конечно, помнил ее. Самая красивая девчонка в группе.
-Помню. А что с ней?
-Цирроз печени, - продолжал Юрий. - Так и умерла в ночлежке.
Иван Матвеевич сглотнул. Его первая любовь...
-Ты это... соточку не одолжишь, по старой памяти? Я ж не алкаш какой, мне только обогреться. - хриплый голос Юрия звучал униженно и заискивающе.
-Бери. Купил бы лучше поесть себе...
Встреча со старым другом оставила неприятный осадок.
«Совсем опустился... И как постарел...» - думал Иван Матвеевич, возвращаясь домой из магазина. Ему вспомнились студенческие вечера, посиделки в общежитии, бутерброды с ливерной... Юра неплохо играл на гитаре и пел. А Юлька, такая веселая, жизнерадостная...
Погруженный в воспоминания, Иван Матвеевич не сразу заметил «Вольво», летящий на большой скорости. Визг тормозов. Но было уже поздно... До дома оставалось дойти несколько метров.
… Он то приходил в себя, то снова проваливался куда-то. Какой-то яркий, режущий свет. Много проводов и трубочек. Не пошевелиться. Веки тяжелые, очень тяжелые. И боль, как будто сверху давит что-то.
Сквозь забытье он чувствовал прикосновение рук Веры. Кажется, ее пустили на несколько минут...
-Умоляю, скажите, он будет жить?! - Вера Николаевна бросилась к хирургу, выходящему из реанимации.
-Не буду обнадеживать. Большая потеря крови. Срочно готовим к операции. Но сердце может не выдержать...
Иван Матвеевич не собирался так легко сдаваться. Он хотел жить. Хотел увидеть внука. Больше всего на свете. И поиграть с ним в футбол.
Тамара плакала, кричала «Папа!» и пыталась открыть дверь. Дверь операционной. Ее еле оттащили.
- Доченька, - уговаривала Вера Николаевна. - Все будет хорошо, милая. Зачем ты приехала? Тебе нельзя волноваться.
Тамара снова закричала, но уже от боли, разрывающей пополам.
-Что это? - успела подумать она, теряя сознание. Вера Николевна едва успела подхватить дочь.
-Кто-нибудь! Сюда, скорее, доктора! Ей плохо!
Ивану Матвеевичу собирались давать наркоз. Но он услышал крик. Страшный крик дочери. И потом еще чужие, резкие голоса.
-Давайте носилки! Вот сюда, осторожно!
-У нее преждевременные роды.
-Сделайте что-нибудь, ради Бога!
-Пульс совсем слабый... Какой срок?
-Сильный стресс...
Нет, только не Тамара! И внук, желанный и уже такой любимый...
-Тома, Томочка! Держись! - как заклинание, мысленно повторял Иван Матвеевич. - Это я во всем виноват. Старый дурак... не смотрел на дорогу. Если с ней или ребенком что-то случится...
Потом боль неожиданно отпустила. Зато появилась странная легкость во всем теле.
-Это будет мой лучший матч!..Нет, наш!.. Только бы дожить...
Перед глазами покачивался ангел. Маленькая золотая подвеска на цепочке у медсестры.
… В половине третьего Ивана Матвеевича не стало. А в четыре пятнадцать Тамара родила сына. Назвали его в честь деда- Ванечкой.
1984 год, январь
ГЛАВА 3. ВЕРА НИКОЛАЕВНА
Вера Николаевна сидела в любимом плетеном кресле-качалке мужа, старательно вывязывая что-то на спицах. Носочки для Ванечки. Шапочки. Свитера. Очередные.
Теперь она могла говорить громко. Даже кричать, чего она никогда себе не позволяла. И сколько угодно шаркать ногами в стоптанных шлепанцах. В «его» кабинете было тихо. И пусто. Слишком пусто. Но на столе по-прежнему были сложены аккуратными стопочками конспекты лекций, книги и чертежи, а стене висела большая карта мира. Иван Матвеевич терпеть не мог беспорядка. Все было так, будто хозяин этого кабинета просто вышел покурить. И вот-вот вернется.
Тамара гуляла с сыном в парке. Она тяжело переживала смерть отца, но малыш требовал заботы и любви. Внешне Ванечка очень походил на деда: те же глаза, умные и внимательные.
Игорь забежал на обед и тут же поехал обратно, в университет. После смерти профессора Вишневского молодого аспиранта на работе старались всячески приободрить, как будто это он потерял самое дорогое в жизни. Ивана Матвеевича все очень любили и ценили.
Вера Николаевна отложила вязание, подошла к зеркалу. Оттуда на нее глянула совсем незнакомая женщина. Осунувшаяся, с кругами под глазами. А седины совсем немного, почти не заметно. Опять не спала ночью, укачивая внука. Ей были даже приятны монотонные движения, которые позволяли забыться хоть ненадолго. А бессонница началась еще со дня похорон Ивана. Ему только-только исполнилось шестьдесят. На пенсию выходить и не думал. Даже на сердце последнее время не жаловался. Все бредил своим футболом. И вот надо же было попасть под машину...
Слез уже не было. Только огромная черная дыра внутри. Не заполняющаяся ни заботами о внуке, ни домашними хлопотами.
Вера привыкла, что Иван всегда рядом. Она редко говорила: «я пойду» или «я сделаю». Чаще - «мы пойдем, мы сделаем...». В любви супруги признавались друг другу нечасто. Но им и не нужно было слов. Вере и так завидовали все соседки. Иван относился к ней с мужской сдержанной нежностью. Под старость лет они перебрались в коттедж. Первый этаж предназначался им, второй- молодой семье.
Воспоминания прятались в каждом углу, сухие и жесткие, как осенние листья. Вера бережно смахнула пыль с кожаного семейного альбома. Это они на юге. Молодые, загорелые и счастливые, на фоне Черного моря. Тамаре всего три года. Вот первые выпускники Ивана. Какой-то поход на озеро. Шумное застолье. Пятидесятилетний юбилей. Гости съехались, пожалуй, со всех уголков страны. Вера улыбнулась. Иван любил общение. А это свадьба Тамары и Игоря. Новый пиджак чуть-чуть жал Ивану в плечах... Следующая фотография. Иван на матче. Счастливый, как будто получил Нобелевскую премию...
Вера вспомнила что-то еще, открыла ящик стола. Там, среди открыток и мотков пряжи, лежала вышивка в рамке. Ангел с голубыми крылышками. Подарок мужу на первую годовщину свадьбы. Тогда денег было совсем немного, еле хватало на еду. Как давно это было...
Кольнуло сердце. Еще раз. «Выпить, что ли, валокордин» - подумала Вера. На кухню, где хранились лекарства, идти не хотелось. Сердце Веру Матвеевну прежде не беспокоило. Но боль внезапно усилилась. Острая, отдающая стальным лезвием. И неприятный холодок где-то в груди. Лучше посидеть. Должно отпустить.
Через полчаса Вера Матвеевна набрала номер скорой. Хотела позвонить Тамаре, но передумала. Дойти до двери всего ничего... Сейчас приедут врачи, сделают какой-нибудь укол... Только бы не было так больно... Вот если бы Иван был рядом. Он бы взял ее за руку, и все прошло...
Когда через двадцать минут приехала скорая, на звонки и стук в дверь никто не ответил...
Тамара возвращалась с прогулки, везя коляску с только что заснувшим Ванечкой.
Дверь ей пришлось открывать своим ключом. Мама лежала в кресле и, казалось, просто задремала. На коленях у нее лежала рамка с вышитым ангелом. Вбежавшим следом за Тамарой врачам оставалось только констатировать инфаркт и остановку сердца...
… Вера Николаевна проснулась, услышав звонок в дверь. Наверное, Иван или зять. На кухне Тамара грела смесь для Ванечки.
-Дочь, откроешь? - крикнула Вера.
Тамара продолжала возиться с посудой.
-Тома, ты слышишь или нет?
Дочь никак не отреагировала. Абсолютно никак.
«Придется самой», — вздохнула Вера Николаевна. Вылезать из-под теплого пледа так не хотелось. Интересно, сколько же она проспала? Раньше желания поспать днем не возникало. Вот оно, приближение старости.
Иван Матвеевич, поставив портфель на пол, обнял супругу.
-Как прошел день?
-Нормально. Только Тамарочка какая-то странная. Не разговаривает со мной, будто в упор не замечает. Может, обиделась на что.
-Пойдем на кухню? Что-то я проголодался. Заодно и спросим у нее.
Войдя в кухню, Иван Матвеевич довольно улыбнулся. Тамара кормила годовалого Ванечку. После родов дочь расцвела и похорошела. К тому же, она оказалась образцовой хозяйкой и матерью.
«Есть в кого» - подумал Иван Матвеевич, невольно вспоминая их с Верой первые годы супружества.
-Томочка, привет!
Обычно Тамара подхватывала сына на руки и вручала деду.
-Это кто у нас пришел, а? Пойдешь к дедушке?
Но сейчас Тамара продолжала вытирать ротик Вани, словно не видела и не слышала родителей.
-Томуля, что происходит?!
Иван Матвеевич коснулся плеча дочери. Но рука ничего не почувствовала. Только движение воздуха. Вера Николаевна тем временем попыталась поправить нагрудничек внуку. Руки прошли сквозь ребенка, ничего не ощутив.
-Ваня, что с ними? - прошептала она. - Они нас не видят и не слышат.
Иван Матвеевич вышел в залу. Через несколько минут он позвал жену.
-Я, кажется, понял. Это не с ними. Это с нами не так.
Вера Николаевна посмотрела туда, куда показывал муж. На лакированном черном рояле стояли две фотографии в черных траурных рамках. Вишневский Иван Матвеевич и Вишневская Вера Николаевна. Выходило, что она пережила супруга ровно на год...
-Этого не может быть!..
-Однако, это произошло. Для всех мы умерли, но это по-прежнему наш дом, Вера, — тихо сказал Иван Матвеевич...
1984 год, январь
ГЛАВА 4. ХРУСТАЛЬНЫЙ АНГЕЛ
-Ой, смотри, рукой пошевелил!
-Ну так я тебе сразу сказал, еще когда нес его, - живой он!
- Бедный мальчик, совсем ослабел...
Котька открыл глаза. Голова немного кружилась.
Он лежал на диване в незнакомой комнате. Рядом сидели уже немолодые мужчина и женщина. И, похоже, они переживали за него.
-Теперь ты поправишься! - ласково сказала женщина. Волосы у нее были светлые, чуть с сединой.
-Где я?
Мужчина и женщина переглянулись.
-Дома. Тебя как зовут?
Котька задумался. Дом он не помнил совсем. Кажется, раньше у него не было дома... И семьи тоже не было.
-Котя...
-Имя какое смешное. Так ты, значит, Константин? - улыбнулся мужчина.
Мальчик кивнул. Он ничего не понимал.
-А я... почему здесь?- он попытался приподняться, но руки не слушались.
-Лежи, лежи. Шутка ли- столько в снегу пробыть. Так и замерзнуть недолго...
- Он и замерз, - подумал мужчина, разглядывая худенького мальчика. - Иначе не смог бы сейчас говорить с нами.
Иван Матвеевич и Вера Николаевна уже привыкли к тому, что их никто не видит ни дома, ни на улице. В новом состоянии были и свои плюсы. В магазинах можно было взять все, что нужно. При этом, вещи и продукты в реальном мире не исчезали. Супруги словно переживали вторую молодость. Взявшись за руки, они подолгу бродили по заснеженному городу, наслаждаясь свежим воздухом и рождественскими огнями витрин.
Веру Матвеевну как будто что-то потянуло именно в старый парк. Интуиция ее не подвела. Сжавшись в комочек, в сугробе лежал мальчик. Он не дышал.
Веру охватило смешанное чувство жалости и нежности. Повинуясь внутреннему голосу, она подбежала и тронула руку мальчика.
-Холодная, - изумленно прошептала она.
-Оставь, Вера. Мы ему уже ничем не поможем, - ответил Иван Матвеевич.
-Нет же, Иван, ты не понимаешь, что это значит?! Я чувствую его! Он такой, как мы с тобой...
И тогда Иван Матвеевич поверил. Замерзший мальчик, по странному совпадению, тоже оказался в загадочном мире между жизнью и смертью. И его можно было спасти.
Когда мальчик, закутанный в пальто Ивана Матвеевича, чуть слышно вздохнул, супруги поняли, что судьба подарила им сына.
-И тогда я умер, да? - спросил уже окончательно поправившийся Котька, когда ему рассказали эту историю.
-Нет... То есть, да..., но только для тех, кто живет в реальном времени.
-А в этом ты с нами, сынок. И всегда будешь с нами... Если бы ты знал, как мы мечтали о тебе... Но ты все не приходил...
Его ждали. О нем мечтали, оказывается. Сынок... Сколько раз Котька мечтал, чтобы его так назвали! Он когда-то слышал это слово от нянечек в детдомовской больнице, но понимал, что так обращались ко всем заболевшим детям, из сострадания. А в тоне Веры Николаевны было что-то неуловимо-нежное, обращенное только к нему.
-Мама! - захотелось крикнуть ему. Хотя мама в его мечтах была моложе и красивее. Но эта женщина в простом ситцевом халате и коренастый мужчина с седыми усами... они стали уже родные и близкие. И неважно, в том мире или этом. Его мечта сбылась. Теперь у него была настоящая семья.
… Дом тоже постепенно становился родным. Поначалу было сложно привыкнуть, что рядом есть еще семья. Тамара, Игорь и Ванечка. Иногда Коте казалось, что Ванечка его видит. Они даже играли рядом, в одной комнате, одними игрушками. Мяч, подбрасываемый Котей, мог быть в то же время и в руках у малыша. Ваню он считал младшим братом.
…
- Что там, Тома? - спросил Игорь, смывая с подбородка мыльную пену. - Счета за дом?
- Да письмо положили в ящик. Вообще чушь какая-то. Наверное, адресом ошиблись.
Скомканная бумажка полетела в ведро. Иван Матвеевич машинально протянул руку и развернул листок. Короткая записка действительно была странной. «Первый, время, когда ребенок начнет играть в футбол». Подписи не было. Зато в правом нижнем углу конверта было что-то, отдаленно напоминающее ангельские крылья.
Причем тут ребенок и футбол?
С Котей Иван Матвеевич играл каждое утро, на лужайке возле коттеджа. Матчи проходили азартно, но трава даже не сминалась под их ногами. Особого таланта к игре у мальчика не оказалось, но он изо всех сил старался играть хорошо, чтобы порадовать отца.
...На следующее утро снова пришло письмо с крылатым штампом. Тамара возмутилась и хотела отправить его обратно. Но обратного адреса не было. Письмо, вслед за первым, отправилось в мусорный ящик.
Иван Матвеевич сунул в руки супруге измятый листок.
-Вот, прочти.
-«Вторая, время придет сразу для двоих». Что это?
-Если это то, что я думаю, то мы не всегда будем жить в этом доме... Я ведь, перед тем, как... больше всего хотел сыграть с Ванюшкой в футбол. Наш внук подрастает... А ты мечтала, чтобы я был всегда рядом, помнишь?... Как видишь, наши желания сбылись...
-Как это уйдем? Куда? А Котя??? - Вера Николаевна не могла сдержать слезы.
Иван Матвеевич обнял жену.
-Вера, милая, мы и так задержались... Придется смириться. Выбора у нас нет. А Котьку я и сам люблю, ты же знаешь.
Коте решили пока ничего не говорить. Мальчик так радовался каждому дню, проведенному вместе с мамой и папой. Лишь однажды решил навестить Эвелину.
Эви с мамой кого-то убаюкивали в детской. Девочка стала выше ростом, но косички так же торчали в разные стороны.
-Все еще в куклы играет ,— подумал мальчик.
Но на руках у Эвиной мамы был настоящий, спящий младенец. А в гостиной папа и Берл пили чай с вареньем.
-Интересно, Эви меня вспоминает или нет? Скорее всего, нет... Новый братик у нее такой забавный...
И Котька тут же поспешил домой, к своим названым родителям.
-Мам, пап, я сегодня видел Эви! - радостно влетел он в комнату. Но Вера Николаевна выглядела грустной, а Иван Матвеевич даже серьезнее, чем обычно.
-Что-то случилось?
-Сынок, нам надо поговорить... Мне и маме пришли письма. И получается так, что нам с ней когда-нибудь придется уйти... Насовсем уйти.
-Папа, это ведь шутка, да? - голос мальчика дрогнул.
-Котя, милый, это правда...- Вера Николаевна прижала его к себе. Мы бы никогда не оставили тебя.
Котя внезапно вырвался из ее рук.
-А где ваши письма?
Иван Матвеевич протянул ему смятые листки.
Мальчик прочитал оба и улыбнулся.
-Я тоже получил одно письмо...
Третье письмо нашлось не сразу. Котька засунул его в ящик письменного стола.
В нем было всего два слова: «Третий, желание».
-Слушай, Котя, что ты пожелал... в тот сочельник, помнишь?
-Помню... Чтобы были мама и папа... Всегда.
1989 год, июнь
ГЛАВА 5. ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ
… Ванечке уже исполнилось шесть лет. Он вовсю проказил в доме, гонял на велосипеде по двору, и Тамара с Игорем, посовещавшись, решили записать его в футбольную секцию.
Иван Матвеевич с гордостью следил, как внук легко обгоняет сверстников на площадке. В какой-то момент он забыл, что его не видят, и сам выбежал на поле...
-Ванятка, можно бить самому, не передавай! Так, молодец! Не останавливайся! Эх, что же ты! Еще, давай! Гол!!!
«Весь в деда», - вздохнула Тамара, вытирая пыль с двух фотографий в черных рамках. Довольный сын стягивал мокрую футболку и увлеченно рассказывал про первый в своей жизни гол.
… - Вот мы и сыграли с Ваней, - сообщил жене Иван Матвеевич.
-Это значит, что для нас пришло время? - тревожно спросила она.
-Думаю, да... Но теперь мы знаем, что Котя не останется один... Его желанием стали мы.
-А вы ведь никогда-никогда меня не бросите? - осторожно спросил Котя, когда Иван Матвеевич и Вера Николаевна зашли пожелать ему спокойной ночи. Ему, уже четырнадцатилетнему подростку, и сейчас иногда снились кошмары, в которых он снова попадал в детский дом или шел один, по пустынным улицам замершего города... Но родители были рядом. Они даже не старели, потому что не были обычными людьми. Как и сам Котя.
-Конечно, нет. Если уйдем, то все вместе... Это не страшно. Мы просто заснем, а когда проснемся, начнем жить заново в том, реальном мире, с его печалями и радостями. Но мы всегда, слышишь, всегда сможем узнать друг друга!
2003 год, август
ГЛАВА 6. ДЕЖАВЮ
-Ребята, Вишневский и Павлов сегодня играют! - с порога крикнул Олег Домрачев, с размаху залетая в дверь аудитории.
Женя не слишком увлекался футболом. Это был серьезный и немного замкнутый молодой человек, больше интересовавшийся юриспруденцией. Но этим вечером он все же обещал пойти на матч с лучшим другом.
-Сам Иван Вишневский, представляешь! Это же легенда нашего футбола, парню всего-то двадцать лет... Может, даже автограф получу... - продолжал Олег, теребя обложку учебника по праву.
...На стадионе действительно было не пробиться. «На Вишневского» шли толпами. Матч окончился со счетом «три-один». Дубль, конечно, принадлежал Вишневскому.
Автограф Олегу так и не достался. Ивана со всех сторон окружили визжащие восторженные девчонки-фанатки и журналисты. Раздосадованный, Олег предложил Жене посидеть в баре недалеко от стадиона.
Друзья не сразу заметили, как за соседний столик присели парень с большой спортивной сумкой и девушка с микрофоном. Парень снял темные очки... Это был Иван Вишневский, уже переодевшийся в свитер и джинсы. Олег тут же кинулся выдирать листок из блокнота, чтобы получить заветный автограф... К его удивлению, Иван пригласил его и Женю за свой столик. «Звездной болезнью» он не страдал и в общении оказался очень простым.
-А почему Вы выбрали именно футбол? - спросила Катя Олега, одновременно настраивая камеру.
-Мама говорит, это в деда. Не зря и назвали в честь него. Дед у меня был профессор, но заядлый футболист. Может быть, слышали, Иван Матвеевич Вишневский... По отцу я Соколов...
-Ваш дедушка мог бы гордиться таким внуком! - заметила Катя.
Иван охотно рассказывал о себе и своей семье. Он называл и другие имена близких... Тамара Ивановна, мама... Бабушка- Вера Николаевна... умерла через год после деда... восемьдесят четвертый...
Женя не мог понять, почему лица Ивана и Кати, девушки-репортера, которой известный футболист сейчас давал интервью в непринужденной обстановке, кажутся ему такими знакомыми... И эти имена... Иван Матвеевич, Вера Николаевна... От них веяло чем-то родным.
Внезапно в памяти возникла картинка. Мальчик, очень худой, он весь дрожит... Ему холодно и страшно. Но чьи-то сильные руки поднимают, прижимают к груди и несут. Воротник колючего пальто пахнет крепким табаком. Потом еще другие руки, мягкие и нежные... И тихий женский голос напевает колыбельную песню... Слов песни не разобрать. Но одно имя повторяется: Котя, Котик...
-Женька, ты чего? - Олег тормошил его за плечи. - Иван приглашает нас в гости в следующую субботу...
-Прости, задумался...
Олег продолжил разговаривать с Иваном и Катей.
Похожий эффект дежавю у Жени возник и на первом курсе, когда он познакомился с Олегом. Олег... Такой шумный, заводной, иногда даже слишком... С ним никогда не было скучно. Девчонки от него без ума.
А Олег не сводил глаз с Кати. Тонкая, белокурая, она поражала какой-то особенной, неяркой красотой.
-У меня такое чувство, что мы уже встречались раньше...- сказал он на прощанье, слегка коснувшись руки девушки.
-Странно, и у меня тоже, - ответила Катя.
На ее запястье виднелась маленькая татуировка в виде крыльев ангела. Ангела, дающего надежду тем, кто верит в чудеса...