Сборник избранных стихотворений
ДВА ПРОСТРАНСТВА
Есть два пространства: Жизнь – одно:
Рождение, развитие и бренность.
Культурное – второе. Не каждому дано
Войти в искусство и оставить ценность.
Духовную: икону ли, скульптуру,
Картину ли, поэму ли, роман;
Соединить природу и культуру,
Не каждому талант от бога дан.
А кто пространство первое создал?
Определите время, год и век.
Есть в «Библии», а «Библию» писал
Не Бог, а посвящённый человек.
«Жизнь» слово ёмкое принадлежит кому?
Кто автор слова страстного «любовь»?
И все мы плагиаты по сему,
Используем чужое вновь и вновь.
Нам, кажется, шедевры создаём.
Кичимся авторством, кричим: «Моя строка».
А сами не всегда и сознаём,
Куда несёт нас времени река.
Рвём жилы, нервы, сердце не щадим.
За право авторства готовы глотку драть.
Лишь время скажет, что мы создадим,
А имя будет ластиком стирать.
Не очень то легко, войти в литературу
И покорить Поэзии Монблан,
Соединить природу и культуру
Не каждому талант от Бога дан.
ДЕД
В домотканой рубахе,
Пропитанной солью и потом,
Огрубевшие руки
Опустив на блестящий сошник,
Сдвинув брови,
Захваченный тяжкой работой,
За сохою идёт
Бородатый и крепкий старик.
Борода у него,
Побелённая сильным морозом,
Конь каурый
Звенит немудрёной уздой.
Дед бросает зерно,
Как застывшие слёзы,
Но шагает, не гнётся,
По жизни своей бороздой
Дед не знает письма.
Заменила «Букварь» ему пашня.
Дед в искусстве, в поэзии слеп.
Только сына назвал
Очень ласково -Паша,
И поэмой шумит
Каждый год его хлеб.
ДЕРЕВЕНЬКА ТУНДА
Как любимую книгу, снова память листаю.
Прохожу я посёлки, обхожу города.
Мне выходит навстречу деревенька святая
Из соснового бора, из крапивы – Тунда.
Почерневшие избы, близорукие окна,
Низко сдвинуты крыши, как у женщин платки.
И у тына стоит моя бабушка Фёкла,
На прохожего смотрит из- под руки.
За подол её держится девочка Аня,
Слышно цыпки пищат у неё на ногах.
Эта девочка мамою доброю станет
И родит меня после в якутских снегах.
ПРИИСК НЮКЖА
Я родился на Нюкже, там сегодня тайга.
Там сегодня деревьям без малого тридцать.
Тридцать лет олениха теряла рога,
Тридцать выводков сделала серая птица.
Я родился на Нюкже, там лежит мерзлота.
Труд приискателей там превращён в самородки.
Развезли, разбросали по свету лета.
Как и где проживают мои одногодки?
Километров семнадцать осталось пути.
Рядом родина, рядом, совсем по соседству.
Здесь родимый мой край. До него смог дойти.
Только нет мне обратной дороги до детства.
САМОЛЁТЫ
Мы игру прекращали внезапно.
В этот миг мы, мальчишки, росли.
Самолёты летели на запад.
Грозно красные звёзды несли.
Ждали мы возвращенья пилотов.
И дождались Победной весны.
Не летели назад самолёты.
Не вернулись пилоты с войны.
Не горели их звёзды над прииском,
Над горою, над домом моим.
Звёзды встретил я на обелисках,
В тех местах, где гремели бои.
ОТЕЦ
Сраженья шли под Курском в сорок третьем.
До ломоты в ушах снарядов вой…
А мой отец в старательском берете
Спускался не в траншею, а в забой.
Как мину, камень зацепив в забое,
Он крикнул лишь короткое: «Ложись»!
А сам упал… И тыл был полем боя,
В тылу стояли рядом смерть и жизнь.
Всплывает вновь лицо отца родное.
Он был под камнем, словно под свинцом.
И вижу в каждой Звёздочке Героя
Я золото добытое отцом.
НАША РОССИЯ
Сосны, вербы, берёзы, осины.
Месяц смотрит в задумчивый пруд.
Этот сладкий кусочек России
Малой родиной люди зовут.
Здесь народ работящий весёлый.
В каждом доме тепло и уют.
О тебе, наш рабочий посёлок,
Люди песни сердечно поют.
Здесь весною черёмух букеты,
Летом море цветов и грибов.
Электрички летят, как кометы,
Над осенним разливом хлебов.
Снег белей всего белого света.
И сороки приносят нам весть.
Нет, не малая родина это,
Это наша Россия и есть.
ЧУВСТВО РОДИНЫ
Очарован я соснами бравыми
И не чувствую лёгких шагов.
Воздух сладкий, настоянный травами
И нектаром полей и лугов.
Подосиновик, подберёзовик,
Белый гриб и лимонный груздь.
И всё лето крестится грозами
Православная матушка Русь.
По Сибири дождей мелодии.
Полноводные Обь, Иня.
И щемящее чувство Родины
Приютилось в душе у меня.
***
Новосибирск
Созвездия красивей.
Часовня и луна,
И центр России!
МИЛАЯ Я ВЕРНУЛСЯ
« знакомые руки сжимая,
повторю на прощание:
«Милая, я вернусь».
Борис Богатков, 1942г.
Милая, я вернулся
В город названием улицы.
Милая, я вернулся
В Сибирь белым памятником.
Милая, я вернулся,
Давай поцелуемся,
И город нас укроет
Сиреневой замятью.
Милая, я вернулся
К тебе живым словом.
Ты читаешь его
В моей библиотеке.
Милая, я в студенческих
Глазах лиловых.
Милая, я вернулся
К тебе навеки.
Милая, я вернулся,
Живи и радуйся,
Учись, работай,
Нянчи деток.
Милая, я вернулся
И смотрю спелой ягодой
На тебя с рябиновых веток.
Милая моя,
Искренняя и большая,
В солнечных глазах твоих
Красногрудый снегирь.
До ноготков любимая,
До маковки святая,
Снежно – русокосая,
Моя Сибирь.
Милая, я вернулся
В оранжевое пламя
Сибирских жарков.
Милая, я – улица,
Милая, я – памятник.
Милая, поэт я,
Боря Богатков.
СИБИРСКИЙ ГОРОД
Новосибирск. Сибирский город
Стал за столетие другой.
Сливался колокол собора
И колокольчик под дугой.
Промчалась тройка почтовая
И не оставила следов.
И зазвенел вагон трамвая,
Дугой касаясь проводов.
Пошли троллейбус и автобус,
Маршрутки, классные такси.
И город, как гигантский глобус,
Стал виден всей святой Руси.
И самолётов эскадрильи
Засёк локаторный эфир.
Наши серебряные крылья
Мгновенно облетели мир.
К звездам летят ракеты – птички,
Разинув клювики антенн.
И под землёю электрички
Внедряет метрополитен.
И Обь равна турбинной силе,
Сжимает времени спираль.
И на мостах – надводных крыльях
Летит наш город ввысь и вдаль.
СВЕТЛЫЙ ГОРОД
От черёмух даль белым – бела.
Голубой дорогой Обь струится.
И летящий город два крыла
Над водою поднял, словно птица.
И летит он с севера на юг,
И обратно – с юга и на север.
Струнами мосты над ним поют.
Кружатся дома и карусели.
Яблони оделись в белый цвет.
Пенится проспект живой рекою.
Города родного тёплый свет
И руками создан, и душою.
Соткан из железа и стекла,
Из великой мысли и науки.
И звенят годов колокола,
Выливаясь в песенные звуки.
Трель в Бугринской роще соловья.
В кудряшовских соснах звон синицы.
Голубей божественных семья
В небесах распахнутых резвится.
Выше голубей летит мечта,
Человек с мечтою вечно молод.
Сам Господь на многие лета
Освятил сибирский светлый город.
С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, НОВОСИБИРСК
Городов на земле очень много.
Только лучший из них - это мой.
В нём одна золотая дорога,
Золотая дорога домой.
Городские здесь краше картины.
Детства раннего сказочный мир.
С днём рождения, город любимый.
С днём рождения, Новосибирск.
Краше зданий нигде не найдёте.
Будет в прошлом и будет в былом,
То в осенней стоять позолоте,
То зимой в серебре милый дом.
В моём городе краше рябины.
В них распахнут таинственный мир.
С днём рождения, город любимый,
С днём рождения, Новосибирск.
В милый город шагну я с крылечка.
И обнимет меня летний зной.
Если вспыхнет внезапно сердечко,
Остужу я обскою волной.
Распахнутся речные долины.
Белой чайкой скользну я на пирс.
С днём рождения, город любимый.
С днём рождения, Новосибирск.
ОБЬ РЕКА
Плещет волнами Обь река.
Широка она, глубока.
От Алтайских гор,
То сосновый бор,
То берёзонька, то собор.
Ой, познала ты, Обь река,
Казаков лихих Ермака.
То земляночка,
То богатый чум,
То в объятиях хан Кучум.
Рыбаков река и огней,
И охотников – егерей,
И бродяг лихих,
И колодников,
И отважных матёрых – водников.
Река времени и племён.
Деревень не счесть и имён.
От Алтайских гор,
То кедровый бор,
То завод стоит, то собор.
То болотина, то урман,
То тайга видна, то туман.
Принимает Обь, .
Обнимает Обь
Седой Северный океан.
СИРЕНЕВАЯ РУСЬ
Ветер цвет сиреневый полощет.
Вот она, сиреневая Русь.
Я зайду в берёзовую рощу
И в уютной церкви помолюсь.
Положу я низко три поклона.
Затеплю я свечку, возлюбя.
Улыбнётся строгая икона,
Так похожа ликом на тебя.
Затрепещет «Библия» листами.
Таинства доступны не для всех.
И прошепчут ангелы устами:
«Ненавидеть- грех, любить- не грех».
Стану просветлённей я и проще.
И душой, и сердцем обновлюсь.
Из уютной церкви в белой роще
Вновь шагну в сиреневую Русь.
В САДУ ИМЕНИ ДЗЕРЖИНСКОГО
Тихо. Безлюдно. Седеют родные берёзы.
Сорока стрекочет. Синицы живые в саду.
Железный Дзержинский роняет железные слёзы.
А я по дорожке заброшенной, старой иду.
Разрушен асфальт. Провалилась местами дорожка.
Грустит танцплошадка, оркестр не играет давно.
И молодость наша глядит из общаги в окошко,
Решая серьёзно: на танцы идти иль в кино?
А ноги на танцы идут, попирая идеи.
И снова, как всатрь, с комсомольским значком
Клепальщица Лида воздушною ситцевой феей,
Обнявшись, танцует с залётным сюда морячком.
А ныне в кустах притаился кабак – незнакомец,
И в нём разгулялись «братки», их рассудок хмельной.
И в модных галошах стоит их железный «японец».
И Феликс Дзержинский их жизнь ощущает спиной.
Ему, как и мне, вспоминаются светлые лица.
И он, как и я, видит чкаловцев прошлых времён…
Вот сад мой осенний. Вот листья – осенние птицы.
Родная рябина стоит вместо красных знамён.
ПРОСТИ МЕНЯ, ГОРОД
Прости меня, город любимый,
Сильнее люблю я тайгу.
Теперь только мыслью единой
Я к ней исцеляться бегу.
На лиственке снежные блики,
Блестит на ресничках слеза.
У осени щёки брусники
И голубики глаза.
С вершины калина сбежала,
Застыв у скалы на краю.
И воздух – прозрачней Байкала,
И я его с жадностью пью.
Холодное солнце над Леной
Восходит не греть, а светить.
В тайге от Земли до Вселенной
Духовная тянется нить.
ТАЁЖНЫЕ ГРЁЗЫ
Над тайгою плывёт тишина.
Слышно, шепчутся кедры и ели.
Фиолетовым диском луна,
Как девица, лежит в колыбели.
И тунгусское прячет лицо
То в тумане, то в кедре могучем.
Или облако, синим песцом,
Оборвёт фиолетовый лучик.
И туман, за волною волна,
Укрывает обличье девицы,
Даже слышно, как дышит она.
Ей палатка охотника снится.
У охотника мох-борода,
Лик охотника высечен грубо.
Только помнит тунгуска всегда
Их, по-детски брусничные губы.
Так и вертится жизнь – колесо
Дни и ночи, как ствол у берёзы.
Не понять: то ли явь, то ли сон,
То ли это таёжные грёзы?
СИНИЛЬГА
Синильга повстречалась рыбаку.
Она купалась в омуте со звёздами.
Рыбак забыл о девушках в соку,
О женщинах бальзаковского возраста.
И чувством необузданным ведом,
Души и сердца тягой невозможною,
Рыбак у омута построил светлый дом.
Любуется красавицей таёжною.
Она приходит только по ночам.
Прямые фиолетовые волосы
Рассыпаны по мраморным плечам,
Заворожён рыбак волшебным голосом.
Замёрзнет омут в стужу и пургу,
Является Синильга обнажённая,
Купается в сиреневом снегу,
Снежинками, как пухом, окружённая.
А где-то за тайгою мир большой,
И женщина оставлена нарядная.
Живёт рыбак не плотью, а душой.
Душа его - Синильга ненаглядная.
***
Вышла косуля из ряма,
В стати сибирской строга.
Я назову тебя мамой,
Мудрая наша тайга.
Ели, болота, покосы.
Чёрной смородины град
Моет берёзонька косы,
Молча сойдя в Алчедат.
Пахнет пихтовою смолкой.
Облачком тень на кедре.
Поздняя дойка замолкла.
Месяц в молочном ведре.
ЛЕТЯЖКА
Там, за Курском, болото.
За рекой Антибес
Всё кукушка кого то
Приглашает в свой лес.
Лает гулко дворняжка.
Трактора на полях.
И деревня Летяжка,
В предвечерних огнях.
В сенях связаны лыжи.
Наступило тепло.
Даже белочке рыжей
Надоело дупло.
ГЛУХАРИНКА
Бегут ручьи тайгой Барзасской.
Ковром зелёным черемша.
Весеннею таёжной сказкой
Переполняется душа.
В кедёрках заходили соки.
Под елью вытаял самшит.
Трещат наперебой сороки.
Кандык веснушками смешит.
Древесной дымки паутинка.
В распадке, где сошли снега,
Лежит медведем Глухаринка-
Посёлок древний, как тайга.
ТАЙГА
Нужны мне горы, реки, пади.
Нужны озёра и тайга.
На ветвях мох развесил пряди,
Что пожелтевшие снега.
Мне нужен дикой хвои запах,
Янтарь смолы. Бальзам росы.
Тайга, в твоих могучих лапах
Есть власть величья и красы.
ЭТЮД
Как много радостных мгновений
Дарует осенью тайга.
Стоят деревья, что олени,
Раскинув ветви, как рога.
Зовёт подругу рябчик нежно,
И паутинкой рвётся свист.
Тайга спокойна, безмятежна,
Лишь на тропу ложится лист.
РОЗОВЫЕ БЕРЁЗЫ
Снова не явь, а грёзы.
Снова волшебный сон.
Розовые берёзы.
Нежный хрустальный звон.
Стоит балерина – рябина.
Сосен оранжевых круг.
Целует мороз у калины
Алые кисти рук.
Ходят людские толки,
Что мне не везёт в лесу.
А я свою одностволку
Для важности в лес несу.
Деревья – из сказок грёзы,
Всюду волшебный сон.
Боюсь оглушить берёзы,
Нарушить хрустальный звон.
***
Вода в тайге не голубая.
Под цвет коры в тайге вода.
Вода в тайге всегда живая,
Она целебная всегда.
Пройдёт рабочая неделя
И день настанет выходной.
Уйду сквозь дождик,
Сквозь метель я
За этой сказочной водой.
***
Тайга. Палатка. Мне не спиться.
Мошка, гнусавит у виска.
Кричит во тьме ночная птица,
Кричит несносно, как тоска.
От страха шевелится волос.
Не суеверен, но во тьме
Я слышу стон и женский голос
Родной, грудной, знакомый мне.
Хотел бы с лапника сорваться
И громко крикнуть на бегу…
Увы, но даже отозваться
На стон ночной твой не могу.
ГЛУХАРЬ
Жаркий климат был доледниковый.
Каменный шагал землёю век.
Жил трудом, по-своему толковый,
Первобытный сильный человек.
Под жильё он приспособил скалы.
Затемно садился на утёс.
Каменная песня высекалась…
И глухарь до нас её донёс.
Вот глухарь в азарте выгнул шею.
Брови ало-красные вразлёт.
Чёрный фрак. Хвоста пятнистый веер.
Клювом, точно камнем, звучно бьёт.
«Тук-тук-тук»,- летит снежинок бездна.
«Ток-ток-ток»,- как древний молоток.
Жизнь твоих людей давно исчезла.
Ты последний их живой глоток.
Ты их песня, каменная песня.
«Тук-тук –тук»- летит твоё опять.
Пой тайге, доледниковый вестник,
Грех тебя и песню убивать.
ЗОВ
Луна светила тусклой фарой.
Молчала самка и тайга.
Два лося – молодой и старый,
Скрестили мощные рога.
Был молодой горяч и пылок,
Он налетал и отлетал.
У старого звенела сила,
Был каждый мускул, что металл.
И он, почти не нападая,
Крепил победу за собой.
Подругу нежную теряя,
Вдруг, прочь помчался молодой.
Трещал сушняк, летели камни,
Он уносил с собою злость.
Тоску, поймав в глазах у самки,
Вздохнул тревожно старый лось.
Большой, достоинством ведомый,
В огромном мире, как в кругу,
Её оставив молодому,
Шёл гордый лось через тайгу.
***
Бутоны цветов раскрывает природа.
Воздух тайги пьёт, как воду, июнь.
В сорок четыре отмерянных года
Молод я счастлив и мыслями юн.
Ветер качает цветочки саранок,
Шесть лепестков и веснушек не счесть.
Лютики, таволгу, поле султанов
Берег, как свечи, зажёг в мою честь.
Я не люблю запах гари и воска,
И фитиля стеариновый чад.
Вечная молодость – это берёзка,
Веточки – руки её на плечах.
ОТДЫХ
Дымок кудлатый тает.
Сгорает березняк.
Кору огонь съедает
Грызёт огонь листвяк.
И лижет, как малину,
Созревшую, в горах,
Кусочки оленины
На шпагах – шампурах.
ЛОСЬ
От медведя лось не убегал,
На рогах он волка поднимал.
Уносили ноги от собак.
А сегодня в небе чёрный знак.
Лось копытом, словно топором,
Рассекает лихо бурелом.
Сквозь листвяк, кустарник, напролом
Лось бежит, но нагоняет гром.
Гром зимою. Ветви рубит град.
И лисицей лает автомат.
Загорелась, задымилась шерсть.
Шесть фонтанов крови, ровно шесть.
Падает красавец в сладкий снег,
Падает не на день, а навек.
Тает вертолёт в его глазах
И тайга, застывшая в слезах.
***
Что олени идут облака
Бесконечного в небе обоза.
Дай мне, мамка, кружок молока,
Принеси в синей чашке с мороза.
На плите молоко растопи
До коричневой тающей пенки.
Мамки нет на оленьем пути
Погоняют оленей эвенки.
КАРЛИКОВЫЙ ЛЕС
В июне тундра – чудо из чудес.
Вдоль ручейков и рек, по окоёму марей
Восходит мелкий карликовый лес:
Мех стланика, берёзовый кустарник.
То лиственка, прозрачна и ясна,
Зелёными ресничками моргает.
Седая низкорослая сосна
Янтарною смолою истекает.
Пьёшь жимолость, как капельки небес.
За лесом ягель белым океаном.
Тебе до пояса кустарник, травы, лес
И чувствуешь себя ты великаном.
ЗЕЛЁНОЕ ЧУДО
Кочки лохмаче обросшей
большой головы,
В белых султанах
травинок дымятся.
Землю пронзают
зелёные стрелы травы.
К воздуху, к солнцу и к жизни
растенья стремятся.
Деревья зелёные листья качают едва.
В ладушки листья играют, как дети.
Если прислушаться – слышно
как дышит трава.
Летнее чудо на севере нашей планеты.
Рыжее солнце проходит на лапах лисы,
В чашах цветов оставляет
и сахар, и краски.
Дарит травинкам
хрустальные бусы росы,
Животным тайги открывает
заботливо глазки.
Медленный север заметно торопиться жить.
Стал он немного добрей и покорней.
Земля оленихой, родившей, зелёное чудо,
лежит.
И жадно сосут молоко её корни.
ЗАКОНЫ БЫТИЯ
Люблю, как женщину, тайгу.
Безумно к ней бегу.
Её я имя начертал стихами на снегу.
Своим величием тайга
Ко всем, кто в ней - строга.
Не замечала и меня
Любимая тайга.
Люблю я Родину свою,
Люблю и край родной.
Как о тайге, о них пою
И летом, и зимой.
Москву люблю,
Святую Русь,
Люблю весь Белый Свет.
Люблю я жизнь,
А оглянусь –
Любви ответной нет.
Сильны законы бытия,
Калейдоскоп идей…
И так живу не только я,
А большинство людей.
АТАМАНИХА
Мы с тобой живём лишь сезон.
А точнее, сибирское лето.
Зажигаем вместе рассветы,
Катим солнце за горизонт.
Без меня ты до дна промерзаешь
И лежишь ледяным ручейком.
Пробирает тебя сквозняком,
По тебе торит тропы заяц.
Без тебя я окутан шумом
И бензином бездушных машин.
Снег-песок всё сдирает с души
Без тебя в городских Кара Кумах.
А сегодня нас только двое.
Отдыхаю с тобой от людей.
Как морошку, с тобою моем
Звёзды неба в прохладной воде.
Обняла тишина панораму,
Месяц выплыл на водную гладь.
И тебя Атаманихой звать,
Как Романихой звали маму.
Продолжаю интимный роман.
На судилище лезу мирское.
Ты впадаешь в море Обское,
Я впадаю в людской океан.
МОРСКОЙ БОЙ
Было лето тренировки,
Величавы и вольны
От Ордынки до Быстровки
Шли лихие табуны.
Белогривы, диковаты,
Звероваты в ноябре.
Эскадронами с набатом
Шли в броне и в серебре.
Волны в бой вступили ночью.
Разносился стон морской.
До небес летели клочья.
Был тревожен сон людской.
Но мороз и сильный ветер
Обуздал за валом вал.
В ледяные чудо - цепи
Всех гривастых заковал.
И теперь звенят подковки.
В сани – розвальни садись.
От Ордынки до Быстровки
Беспрепятственно катись.
Выйду в море я на лыжах,
Белизна вокруг, покой.
Я в сугробах волны вижу,
И смертельный бой морской.
КАРАКАНСКИЙ БОР
Караканский бор – мой собор.
Бесконечные маковки сосен
Здесь звонят в колокольчики лоси,
Пауки вышивают узор.
Каракан – усмирённый хан.
Он разносит воду косулям.
На плечах его утки заснули.
Их несёт он, смеясь, в океан.
Океан – рукотворное море.
И собор омывает в нём корни.
В каждой капле – слезинки звень
Погребённых на дне деревень.
Караканский бор – мой собор.
Кровь Христова алеет брусничкой.
А душа синеглазой синичкой,
Звонко пискнув, летит на простор.
ВОСТОРГ
Я могу без причин ехать на Тогучин
В царство синих озёр, синих сопок.
Меж деревьев и сопок – дорог серпантин,
Где гуляет жемчужная осень.
Жёсткий листик ложиться, подковкой звеня,
И хвоя прилипает к машинам.
Буготакские сопки встречают меня,
Как по минам, хожу по вершинам.
Ближе к Богу стою на скале, не дыша,
В синем небе лишь облачко тает.
Тела нет, солнца нет, и одна лишь душа
В неуёмном восторге летает.
ГВОЗДИЧКА
На Буготакских сопках, там где Горный,
Там, где от взрывов рушится скала,
Среди щебёнки от взрывчатки чёрной,
Как девочка, гвоздичка расцвела.
Под ярким солнцем розовое платье,
Порхание волнующих ресниц,
И не хочу гвоздичку напугать я
Неверным словом, шелестом страниц.
И в платье лёгком хрупкая девчонка
Стоит на каменистом пятачке.
И стебелёчка тонкая ручонка
Несёт гвоздичный запах в кулачке.
Не кружит голову ей крутизна обрыва.
Поёт гвоздичке песни соловей.
Она как жизнь, сильнее грубых взрывов
Изяществом и хрупкостью своей.
***
Сибирская таёжная страна,
Как ты необозримо велика.
На Буготакских сопках тишина.
Папахами белеют облака.
Уютно птахи спят в седых лесах.
Не бьют отбой в в полях перепела.
В каньоне серебрится Карпысак
И камень отмывает добела.
С ветвей дерев упал последний лист
И помрачнели дохи на сосне.
Притихло всё, и даже ветра свист,
А это значит – завтра будет снег.
ВЛЮБЛЁННАЯ ОСЕНЬ
Простор сквозной тепло уносит.
Походкой лёгкою земной
Влюблённая шагает осень,
Вдова, меж небом и землёй.
Шагает осень – разведёнка,
Её дорога из полос.
Идёт влюблённою девчонкой,
Играя золотом волос.
Сгорает осень от восторга,
Переполняет чувств волна.
Сегодня золотая горка,
А завтра – белая она.
ПЕЙЗАЖ
Такой пейзаж нарисовать
Мог лишь художник сумасшедший.
Я буду долго тосковать
Об этой осени ушедшей.
Шальная радуга и дождь.
Хлеба созревшие притихли.
Лишь пламя лиственного дрожь
И тучи, словно дыма вихри.
Отряды ёлок вдоль лощин.
Берёз промокших белый ярус.
Осин багровые плащи.
Рябин оранжевая ярость.
Прибит неубранный овёс,
Природного заложник торга.
И ветер северный принёс
Сквозящую струю восторга.
Так смог сентябрь очаровать
И в сердце врезаться кометой.
Я буду долго тосковать
Об осени ушедшей этой.
БАБЬЕ ЛЕТО
Сгорают деревьев вершины.
Поник, почернел молочай.
У Каменки мою машину.
Прощай, бабье лето, прощай.
Свистит резко ветер тверёзый,
Вздымая шатёр парусин.
И падают листья, как слёзы
Красавиц берёз и осин.
Над речкою низко склоняюсь,
А листья плывут как года.
Рукою я неба касаюсь,
Оно холодно, как вода.
Приходит холодное слово.
Прощай же, сентябрь – златоуст.
И кажется, кровью Христовой
Калины обрызганный куст.
О ЖЕНСКОЙ КРАСОТЕ
Речка, реченька бежит.
Речка, реченька бежит,
Как душа волнуется.
Белопенная волна,
Белопенная волна
С берегом целуется.
Ветер, ветер, ветерок.
Ветер, ветер, ветерок.
Он играет с ивою.
А по берегу идёт,
А по берегу идёт
Женщина красивая.
Даже речка замерла .
Даже речка замерла.
Ветер замер с ивою.
Как лебёдушка плывёт.
Как лебёдушеа плывёт
Женщина красивая.
Отражается в воде.
Отражается в воде
Красота до донышка.
Перед женской красотой,
Перед женской красотой
Оробело солнышко
СИБИРСКАЯ ВИШНЯ
Вишня сибирская, снега белее цветы.
И лепестки твои лёгкие – те же снежинки.
Вот и развесила ягоды спелые ты
И прикоснулась к губам моей жинки.
Жёнушка тонет в вишнёвом твоём роднике,
Соединились божественных два совершенства.
Нежно целую прохладные вишни в руке.
И разливается в сердце любовь и блаженство.
***
Ты вросла в меня,
Как врастает в озеро лилия.
Ты вросла в меня,
Как врастают в грунт корни розы.
Я люблю тебя,
Я зову тебя, моя милая,
Твоим голосом отзываются мне берёзы.
Твоим шёпотом шепчет море.
Твоими губами шелестит ветер.
Я люблю тебя,
Я зову тебя, моя радость и моё горе.
Ты самая любимая,
Самая красивая женщина на белом свете.
ХМЕЛЬ ЛЮБВИ
Радуга воды. Высокий берег.
На него зови меня, зови.
Звёздами расцвечен в полночь терем,
Где расцвёл весенний хмель любви.
Хмель любви пьянит меня, дурманит.
Хмель любви зовёт меня взлететь.
Неужели он меня обманет,
Оборвёт свою хмельную плеть?
Оборвёт. Не стану у обрыва
И не брошусь в омут головой.
Потому я и пою с надрывом,
Кровь моя становиться хмельной:
От реки, от неба и от леса.
От тебя, сердечная заря.
Хмель любви заманит в перелесок
Даже на закате сентября.
Как перину, листья нам расстелет,
И подушку травами набьёт.
И цветами кругленькими хмеля
Звезды соберутся в хоровод.
Вот и ты звездою в хороводе.
Так плыви в объятия, плыви.
Ты плывёшь и он тебя приводит,
Этот всемогущий хмель любви.
***
Когда ты чувствами обвит
И обольщён живым предметом,
Не будь рабом своей любви,
А будь любви своей поэтом.
Ты, не зовя, любовь зови
Своим ромашковым куплетом.
Не будь рабом своей любви,
А будь любви своей поэтом.
Струн лиры бешено не рви.
Пройдись по ним, как дождик летом.
Не будь рабом своей любви,
А будь любви своей поэтом.
ФУЖЕР СИРЕНИ
Все поляночки вешним днём сухи.
Тёплый ветер ласкает колени.
Выпьем, белый фужер черёмухи,
Выпьем ,синий фужер сирени.
Время вешней кукушкой поёт.
Солнце жадно целует тело.
Захмелело сердце моё,
И твоё чуть – чуть захмелело.
Закружились фонтаны берёз.
Зашумели весенней листвою.
И бесшумно Амур нас унёс,
Спрятав платье твоё голубое.
Были губы, как искры, сухи.
Не забыть нам жарких мгновений.
Пили белый фужер черёмухи,
Пили синий фужер сирени.
***
Калина красная в руке.
Стоит осина в злате.
В лесу маяк. На маяке
Устроил кузню дятел.
Он. Как радист ключом стучит,
Удары множат эхо.
И у берёзок меж ключиц
Загар под цвет ореха.
Иду, и не хватает сил.
И замирают речи.
А ветер сердце подхватил.
Как лист, тебе навстречу.
***
Так вот ты какая?
Лучатся глаза.
И сердце в груди
Замирает и бьётся.
Так вот ты какая?
То вдруг, как гроза,
То вдруг – глубина
И прохлада колодца.
Кудряшки ласкаю,
Как в поле траву.
И тянет магнитиком
К женскому стану.
Когда разлюблю
И когда отживу,
Тогда и стихи
Посвящать перестану.
ЛЮБОВЬ
Легко идёт славянка Лада,
Светило на небе, затмив.
Качнулся Шар Земной от взгляда,
На миг свой бег, остановив.
Мужчины выкрутили шеи.
Их лопнули сердца по шву.
Завидуя, взирая феи,
Богиню, видя наяву.
Внезапно вздрогнуло искусство.
У юности вскипела кровь.
А это шло живое чувство
С великим именем – любовь.
ЧУДО
Любовь – это чудо, вошедшее в нас.
Любовь – глубина всей души без размера.
На уровне клятвы безмерная вера,
Всевышнего дар и Всевышнего глас.
Любовь – она вечна. Не гаснет она.
Певцами земли вдохновенно воспета.
И символ любви – Голубая Планета.
Где чувства бегут за волною – волна.
РЕЛИГИЯ ЧУВСТВ
В невесомости звёздной лечу
Я весною, зимою и летом.
Принимаю религию чувств,
Что слилась с Голубою Планетой.
Растворяюсь в религии чувств.
Нет в ней времени, всё безмерно.
Я душою и сердцем свечусь,
И прозрачною правдой и верой.
В страстных чувствах ушёл за предел
По своей и по божеской воле.
Но в себе ещё не одолел
Поле Грусти и поле Боли.
АКВАРИУМ
Человек – аквариум.
В нём живёт дельфином ум
Около, заснула, логика – акула.
Яркими улыбками,
Ходят чувства рыбками,
Наслаждаясь музами –
Нежными медузами.
И под красною водой,
Горит любовь морской звездой.
ВИТАМИН ЛЮБВИ
Цветов и растений живые узоры
Вбирает в себя ненасытная грудь.
Любовь – обновление, точка опоры,
Способная, даже, весь мир повернуть.
Бутончиком губы, сердечком лиловым.
Каких же коснуться дурманящих уст?
Нас жизнь искушает неведомым, новым.
Любви витамином является вкус.
ПОЛЁТ
К звезде дорога лирическая.
Поэт заменяет пилота.
Любовь – стихия космическая.
Любовь – искусство полёта.
Любовь – она в притяжении.
Любовь – она в невесомости.
Любовь- она в вечном движении,
В преодолении скромности.
Любовь – в сладкий грех погружение,
До безумной гуманности,
Новой звезды рождение
На земле, не в туманности.
МАТЕРИНСТВО
Живут на всей земле Адамы, Евы.
Не грех, а зов любви их окружает.
И вырастает мать из юной девы.
И человека она рожает.
Зажгись, Вселенная, огнями брызни.
Отбрось греховное своё учение.
То подвиг Евы во имя жизни.
И таково её предназначение.
Восславь, Вселенная, материнство.
Ведь поддержать его в твоей власти.
Адам и Ева, их плод – единство,
Итог инстинкта, любви и страсти.
ТРЕУГОЛЬНИК
Покажет без заминки каждый школьник,
От Северной Америки вдали,
В Атлантике, Бермудский треугольник,
Где очень часто гибнут корабли.
Но гибнет каждый день любви невольник,
Не погасив огня души во мгле.
Попав, как в ураган, в любовный треугольник,
На необъятной матушке – земле.
ПРОЦЕНТЫ ПРОШЛОГО
Детство, юность стоят в отдалении.
Мы всегда возвращаемся к ним.
Большеглазый восторг влюблённости
Входит в зрелый любовный гимн.
Избегает молодость пошлого,
В жилах огненных жар крови.
А потом на проценты прошлого
Доживает старость любви.
ЭВОЛЮЦИЯ
Весенних листьев яркая зелёность.
С ветвей берёзок трепетно глядит.
Застенчивая юная влюблённость
На станционной лавочке сидит.
Июльских листьев томное сиянье,
Как отраженье ночи в свете дня.
Так происходит время узнаванья
Другой души, ответного огня.
Осенних листьев радужная гамма.
Горят рябины жаркие уста.
Экспресс любви промчался ураганом.
Экспресс любви! И лавочка пуста.
Любовь, любовь. В тебе шипы и розы.
На световых ты мчишься скоростях.
И вот он, в книге, листик той берёзы.
Засохший лист, как память о страстях.
***
Ты запретила мне звонить.
Пусть будет так.
Не вправе я тебя винить.
Таков чудак.
Сказала: «Больше не встречать».
В глазах темно.
Прикажешь сердцу замолчать -
Замрёт оно.
***
Уходит женщина. Уходит, не держи.
А помолись ты всей душою Богу,
Благослови и проводи в дорогу,
И зла в дремучем сердце не держи.
В тебе скопилось множество камней.
Она о них, невидимых, ушиблась,
Мечта её, судьба её расшиблась.
Ей, женщине, намного тяжелей.
Не раз была гордыней твоя милость,
Не раз ходила с поднятой главой.
Чтоб отомстить за брошенных тобой,
Она тебе возмездием явилась.
ПУСТОТА
Очень плохо быть одному.
Дай, берёзка, тебя обниму.
Дай, осинка, тебе поклонюсь.
Дай, источник, водички напьюсь.
Очень плохо быть одному
В опустевшем от милой дому.
Дом не греет, не греет камин.
Дом холодный, мужчина один.
И холодная стынет кровать.
И картошку холодной глотать.
И холодные смотрят ножи.
И мужчине не хочется жить.
А бывало, клялась не одна,
Что до гроба, честна и верна.
А бывало, горели уста,
И горчили калиной с куста.
Но былое. Быльём поросло,
Как полынью родное село.
Не удержишь без сбруи коней.
От былого мужчине больней.
А куда от былого бежать?
Лучше молча страдать и лежать.
От себя никуда не уйдёшь.
Незаметно осыпалась рожь.
Улетела твоя красота.
И в душе, как в избе, пустота.
***
Иду один осеннею тропинкой.
Налево Томь синеет из-за ив.
Ты в памяти осеннею былинкой
Качаешься, головку наклонив.
Зачем слова, и клятвы, и признанья?
Не говорю, да и не верю им.
Мизгирь развесил тонкие вязанья
Над светлым женским именем твоим.
Серёжкою в кустах горит калина.
Ромашка, словно, твой воротничок.
И голосом твоим поёт былины
Таинственный мозжухский родничок.
И белой ручкой нежная берёза
Мне добавляет грусть и седину.
И облаков бесшумные обозы
Зовут меня в небесную страну.
Иду один я в осень, в бабье лето,
А ты меня не ищешь и не ждешь.
А оглянусь, ты с полевым букетом,
С грустинкой, рядом дышишь и идёшь.
***
Затянуло небо летнее
Грозовыми снова тучами.
Что же ты меня покинула?
Что же ты меня измучила?
Ничего меня не радует.
И никто совсем не глянется.
А любовь цветною радугой
От земли до неба тянется.
БУКЕТ СНЕГОВ
Когда придут к тебе с тоскою дни.
Когда душа от горя тихо ахнет.
Закрой глаза и запахи вдохни
И вспомни – снег свежо цветами пахнет.
Снег пахнет скошенной травою луговой,
И ландышем, и белою сиренью.
Букет снегов сибирских – вечно твой,
Пусть в трудный день он будет исцеленьем.
***
Я вчера вас увидел. Вы спешили к другому.
И по этому глаз вы моих не заметили.
А в глазах было море, а в глазах стоял омут,
А в глазах были травы, в ярком солнечном свете.
И пошло, и пошло, и пошло воскрешение.
Снова сердце прожгла океанская соль.
Вы – моё божество. Вы – моё искушение.
Вы – моя неостывшая боль.
***
Тихо спит под соснами село.
Семь раз солнце по небу прошло.
Семь закатов и рассветов шесть.
Где ты есть? Ответь мне, где ты есть?
Может быть ,ты нынче видишь сны
И летишь на крыльях тишины?
Может быть, идёшь через жнивьё,
Рыженькое солнышко моё?
Может быть, работа до зари?
Ты, хоть, словом сердце озари.
Я тебя не видел целый век.
Где ты? С кем ты, милый человек?
***
Лежу в кокшаровской избе.
Клубится дым седой в трубе.
Уходит дым под небеса,
Туда, где звёздочка – краса.
Лежу в кокшаровской избе.
Не сплю. Все думы о тебе.
Так хорошо на свете жить
Так хорошо тебя любить!
***
Каждый день жду вечера.
Вот он –добрый – вновь.
Ничего нет вечного,
Только ты – любовь.
Утону в твоей красе.
Мимо, мир, плыви.
Глубже океанов всех –
Океан любви.
НЕЗАБУДКА
За деревней тихо, даже жутко.
Смотрит, не мигая, незабудка –
Чистые и нежные глаза,
И росы жемчужная слеза.
Нет нежнее этого цветка.
Разве только нежных слов река?
Разве только длинные ресницы?
Разве только платьице из ситца?
Разве только губы – лепестки?
Разве только брови – колоски?
Ты меня коснулась на мгновенье,
В сердце голубое дуновенье.
СУТЬ ЛЮБВИ
В чём суть любви? А суть любви во всём.
И эта суть меж мною и тобою,
И неразрывно связана с судьбою:
Твоей, моей. И мы её несём.
Несём в себе, как божий тайный свет,
Дарованный сердцам и душам нашим,
И бережем мы жизненную чашу
В пространстве обозначенных нам лет.
В тебе, во мне, в народе суть любви.
В любимом городе, в болезненной деревне,
В цветах, плодах, задумчивых деревьях,
И в ратных подвигах, взошедших на крови.
Есть суть любви. Есть суть большой любви.
ВЕЧНОЕ
Цвет вишен и груш.
Природы симфония.
Родство наших душ.
Вкусов гармония.
Импульс прощения.
Импульс внимания.
Боль ощущения,
Переживания.
Проникновение
В тайну сердечную.
Это мгновения
Вечные, вечные.
***
В век атома,
В век лазера и стали
И женщины
Стальными стали.
Они сгорают
Днями на работе.
Кипят в быту
И варятся в заботе.
Залезут в горы.
Бросятся в пучину.
Лишь время не найдут
Обнять мужчину.
***
Мужчине плохо,
Если ласков он.
Мужчине плохо,
Если нежен он.
Мужчине плохо,
Если он влюблён
Такой мужчина
Властью обделён.
Но если б в доме
Власть нашла на власть,
Война давно бы
В доме началась.
В семье бы буря
Разразилась – страсть!
Жена бы, как ракета,
Взорвалась.
Мужчине хорошо,
Что ласков он.
Мужчине хорошо,
Что нежен он.
Терпение. Жена
Его кумир.
Цени его, целуй
Борца за мир.
***
В жизнь нырнул
Теперь до дна я.
В жизни словно, под водой.
Ты – как лодка заводная.
Я – как катер заводной.
Я бы пушки на хлопушки
Все на сете заменил.
Все бы бомбы в безделушки,
Как волшебник, превратил.
Посадил бы добрых джинов
В реактивных лебедей.
Только вынул бы пружины
Заводные у людей.
***
Закрываю тяжёлые веки.
Ты не будешь моею навеки.
Да и в этот космический век,
Как ракета горит человек.
Я искал тебя в днях, словно в пене.
И нашёл на последней ступени.
Я спасибо тебе говорю.
На последней ступени горю.
***
Далеко до весенних нег.
В марте снег и в апреле снег.
Изваянья холодных роз
На стекле рисует мороз.
В тучах солнце прячется днём.
Не пылает весенним огнём.
Бесконечность долгой зимы.
А возможно, стареем мы?
В первобытность юных годов,
Не знавали мы холодов.
И январский морозный зной
Нам казался тёплой весной.
Это грела юная кровь.
Это ярко пылала любовь.
Это сердце гудело в груди.
Это жизнь вся была впереди.
ВЕЧНАЯ МОЛОДСТЬ
В женихи не гожусь,
Ни кола, ни двора, не машины.
Не набит кошелёк.
Ростом, мал и усат.
На лице не заря,
Паутины – морщины,
Волосинки седые,
Не лежат, а торчат.
Нет часов золотых,
Золотого кольца и печатки.
Только вечная молодость
Набрала высоту.
И на древке я флага морского
Оставил свои отпечатки,
И с особым вниманьем
Приказ выполнял на посту.
Я любил и люблю
По сей день физкультуру.
В пятьдесят могу
На руки встать и пройтись.
Строил БАМ.
Обмораживал щёки и шкуру.
На медведя ходил
И на хитрую рысь.
Видел золото я.
Добывал его с детства.
На коронный металл
И поныне цена.
Только я не копил,
Не берёг, как наследство.
Я сдавал самородки,
Чтоб быстрее кончалась война.
Бочки красной икры,
Добывал не со склада.
Бочки красной икры,
Мы сдавали на склад.
Нам за это платили
И по три оклада.
Два оклада – на спирт,
На закуску – оклад.
Я сдавал в госпромхоз
Соболей баргузинских.
И охота была мне одной из утех.
Я простые костюмы
Ношу вместо джинсов,
И на шапке моей
Славный кроличий мех
Я учитель, по жизни –
Студентом останусь.
Не проехал по жизни,
А прошёл не спеша.
И, возможно, какой – то
Из женщин достанусь,
У которой без злата
Золотая душа.
КРЕСТ
И до тебя кипела жизнь окрест.
Родился, вырос – и неси свой крест
Тебе придётся драться, воевать,
Не возлагай свой тяжкий крест на мать.
До самого могильного конца
Своим крестом не отягчай отца.
Будь прям под ношей и не будь хитёр.
Не нагружай ни братьев, ни сестёр.
Храни любовь. Будь верен другу ты.
У каждого из нас свои кресты.
***
Душа болит. Опять я одинок.
Душа потрескалась как чёрствая буханка.
И ночь коварная, лихая хулиганка
Вонзила в душу месяца клинок.
В душе не стало крови и тепла.
И не осталось ласкового блика.
Вы не услышите ни вопля и не крика.
В душе лишь клёкот гордого орла.
***
А на улице снег,
возвращенье зимы,
В возвращении холода
виноваты и мы.
Людям близким боимся
отдать теплоту,
Свою душу раскрыть
на лету, на лету.
Ограждают условности,
ложный стыд, ложный страх
Раскрываемся поздно,
с сединой на висках.
ЖИЗНЬ
Я попадал в объятья власти,
Пробить старался стену лбом.
Меня преследовали страсти
И принуждали быть рабом.
Жизнь и сегодня протекает
Среди громил, среди светил.
Но, слава Богу, мне хватает
Душевных и духовных сил.
АНГЕЛУ
Как трудно ангелу со мной.
Вся жизнь моя – противоречье –
Не ангельская, человечья.
Я весь с растерзанной страной.
Кричу я кликом лебедей.
Вся боль моя, мои страданья:
За вновь разрушенные зданья,
За гибель на Руси людей.
Мой страшный год тридцать седьмой
Страшнёй семнадцатого года.
Вся боль российского народа
Во мне, крылатый ангел мой!
Со мной летишь ты по Руси,
Как голубь, в поднебесной сини.
Быть милосерднее к России
Ты, ангел, Бога попроси.
***
Кроите душу мне стрижи.
Колите сердце, сосны.
Мне тяжело среди чужих,
Среди своих несносно.
Не верю брачному венцу.
Вторично им контужен.
Со смертью был лицом к лицу
И даже ей не нужен.
***
Ты счастья полная, как небо.
Я пью его ковшами губ.
Сказала: «Ничего не требую».
А это значит, я не люб.
А это значит, ты другому
Плеснёшь то счастье через край.
Поймёт ли он твой бабий омут,
Что для меня и ад, и рай.
***
Я помню горные дороги.
Я помню гордые цветы.
Я помню шёпот недотроги.
Признанье гордой красоты.
Зазеленели снова рощи
И вся округа зацвела.
Кому теперь ты признаёшься?
Кого с собою увела?
***
Приятно в век ракет и электроники
Встречать прохладу утренней зари.
На пятом этаже, на подоконнике,
Воркуют спозаранку сизари.
А я большой и сильный им завидую,
Их близости, их нежности, гнезду.
Затягивает тонкою обидою
Опять мою счастливую звезду.
ЧЁРНЫЙ ЛЕБЕДЬ
Я странный. Я об этом знаю.
Всю ночь не сплю. Всю ночь читаю.
Всю ночь мечтаю напролёт.
А у тебя на сердце лёд.
Да, ты – царевна, но – лягушка.
Да, ты - царица, но – змея.
Куда несёт тебя подушка,
Кровати белая ладья?
А может не ладья, а льдина
Амурской вечной мерзлоты?
А, может, просто ты из глины?
Или из камня, может, ты?
Открой глаза, увидишь в небе,
Увидишь , выше бытия
Парит и кружит чёрный лебедь.
А, этот чёрный лебедь, – Я.
ДРАМА
Да, жизнь моя – сплошная драма.
Пришла скупая телеграмма.
А за окном поют скворцы,
Весны и нежности творцы.
Они по парам, по скворешням.
До них далёко людям грешным.
А я в Мозжухе. Волос сед.
А песен нет и крыльев нет.
ИРОНИЯ СУДЬБЫ
Вот и моя ирония судьбы.
Не в светлой школе, а в худой столярке.
Я не учу, учусь строгать гробы,
Учусь пилить на дерзкой циркулярке.
Мне девочка задания даёт.
У девочки большая должность – мастер.
И к вечеру так тело устаёт,
Что солнце поэтическое гаснет.
Я не ложусь, я падаю в постель.
Но и во сне ревут станки и пилы.
И падает не белый лёгкий снег,
А вьёт метель из стружек и опилок.
КЛАДБИЩЕ
Не удивишь нас нынче естеством.
Опять цветы багульника поблёкли.
Вот кладбище в посёлке Мостовом,
Оно на правом берегу Олёкмы.
Простые тумбы. Свежие холмы.
И для ребят покой, покой кромешный.
А то салютом летние громы,
И тучи хмуро плачут безутешно.
Их нет, но мост мы строим не без них.
И не без них пройдёт экспресс на запад.
Мы временно, навечно здесь они:
Сыны России, молодые папы.
Мы временно, навечно здесь они,
Строители, погибшие на БАМе.
И мост зажжёт вечерние огни.
Железная дорога павшим – память.
ГИТАРА
Звени и пой, моя гитара.
Играй на БАМе пятый год.
Очаровала меня Чара.
Заворожил меня Могот.
В твоей струе – струя Витима.
В твоём аккорде – мой аккорд.
Через меня идёт, не мимо,
Зелёный в Тынде светофор.
Семь струн твоих, семь добрых рельсов,
По ним на пальчиках хожу.
И хорошо, что после рейсов
Тебя живую привожу.
НА ИМАНГРЕ
Ах, дождь! Ух, дождь!
Ой, дождь несносный,
Весь день, всю ночь и месяц весь.
В воде берёзы, кочки, сосны,
В воде окрестность вся как есть.
Клокочет Имангра под нами,
Нахохлился дорожный мост.
Поверх голов идёт цунами
И ливень, словно, в землю врос.
Всю жизнь не видел столько влаги.
Мы не работаем, плывём.
На нас плащи, как саркофаги
Далёких греческих времён.
По каскам, по бровям, по лицам,
Пронзая всех и вся насквозь,
Течёт вода. Не растворима
Рабочая сухая кость.
МОРОЗ
Звенит пилой. Звенит косой.
Звенит подковой ковкою.
Мороз стальною полосой
Играет, как верёвкою.
Ломает рамы у машин,
И трубы, как сухарики.
И прочную резину шин
Он раскатал на шарики.
Он озорством и злом дышал.
Туманом вышел на люди.
Он землю так в объятьях сжал,
Что всюду выжал наледи.
Всё было мёртвое вокруг:
Дом, дерево и двигатель.
Мороз катил смертельный круг.
А люди, люди двигались.
А люди на работу шли,
Давясь морозом утренним.
Кляня мороз, костры зажгли,
Горели сами внутренне.
Мороз рвал лёд.
А людям всласть
Работа молодцовая.
И встало солнце, застыдясь,
Огромное, пунцовое.
ПОДКОВА НА СЧАСТЬЕ
Имангра. Имангра, быстрая, светлая.
Скромная горная речка таёжная.
Знакомим тебя мы с опорой, с лафетом,
А ты эвенкийкой бежишь растревоженной.
А ты, как тунгуска, парнями напугана.
Не видела лиц и бород в глухомани.
Не слышала песен, не слышала ругани.
К тебе приходили медведи да лани.
Была неизвестной на карте России,
Синею ниточкой, жилочкой тонкою.
А стала известной коварной стихией,
Крушащей опоры, мосты многотонные.
Была незнакомой, никем не целованной.
А парни работой околдовали.
Под куполом неба качались, как клоуны,
Или, нагнувшись, тебя целовали.
В зимние наледи, как через Ладогу,
Путь был опасный и очень рискованный.
Поставили парни железную радугу,
Лихо загнули на счастье подкову.
ОБМАН – ВОДА
Обман – «улёк», а «ма» - вода.
Эвенк назвал тебя Олёкма.
Мы тянем дружно провода
И бьём ледок сухой, как стёкла.
Тяжёлый кабель дном реки,
Как репинские бурлаки,
На левый берег волокём мы.
На кабеле не поплавки,
Тисками держат кулаки
Резину скользкую, как сёмгу.
Обман-вода идёт на бой,
Обман-вода вершит разбой,
Пройдёт и снова шпунт скелетом.
Мы это делали зимой,
Тащили кабель мы весной
И повторяем это летом.
И вот опять отсыпки нет.
Торчит лишь прочный шпунт – скелет.
Опоры третьей залит ростверк.
В который раз мы новый след
В песок бросаем, как браслет,
Хрипит песок речной от злости.
ПЕРЕКАТЫ
На Олёкме перекаты.
В них рассветы, в них закаты.
А в воде, как уточки,
Я и мои удочки.
По камням, по перекатам
Струи катятся накатом
Хлёсткие и быстрые,
Резкие, как выстрелы.
Струи бьют таранами,
Ноги жмут капканами.
Надо ноги припаять,
Чтобы в речке устоять.
Перекаты, перекаты.
Рыбой редкою богаты.
Режет хариус, ленок
Ту струю, что валит с ног.
БУГОР
Среди сопок, среди гор
Дали имя мне «Бугор».
Я усатый, бородатый
Стал на стройке деловой.
То работал я лопатой,
А теперь и головой.
У меня теперь бригада
Из таких, каким был сам.
Был прямым, не вился гадом,
Не работал по часам.
И признаться, честно, имя
По заслугам. Я им горд.
Я рабочими друзьями
Назван коротко: «Бугор».
ДРАКА
Всю ночь мне снились три собаки –
Четвероногие друзья.
Я ждал с бригадой, молча, драки.
Я ждал и вот дерусь, друзья.
Летят слова из автомата.
Мою расстреливают власть.
Была б в руках ещё граната,
То вмиг бытовка б взорвалась.
Висел дымок махорки синий,
Как грозовые облака.
Как бригадир я был бессилен
Перед копейкою пока.
Шёл бой за правду, не в романах,
Под завывание пурги.
Шёл бой за рубль – не за туманы
И не за запахи тайги.
СВАРЩИК
От кости тянет перегаром.
Опять голимый самогон.
Не молодой он и не старый,
И мышцами не наделён.
Но вот берёт он электроды,
Берёт держак, берёт щиток.
И высекает самородок,
Как обжигающий глоток.
Огнём строчит страницу века.
Работать рядом с ним светло.
Нельзя смотреть на человека
Лишь через чёрное стекло.
МОСТЫ
Мы бьём поддоны, тянем трубы,
Почаще ставим стояки.
Мы - плотники, мы – лесорубы,
А в целом, мы – мостовики.
Пройди, от Тынды до Усть-Нюкжи –
Стоят, просты и не просты,
Из заводских железных кружев,
Красавцы фермы и мосты.
А с гор вода девятым валом.
Мосты гудят, как провода.
Звенят мосты, но держат шпалы
И переносят поезда.
МОНТАЖНИКИ
Утки перелётные клинышком летят.
Кружева пролётные вяжут сто ребят.
Дует, как на Полюсе, волосы вразлёт.
Но на верхнем поясе удалой народ.
Молодцы крылатые, ветер в бороде.
Жёлтыми утятами листья на воде.
Стаи птиц пугает сильных глоток медь.
Пояса монтажные не дают взлететь.
КОРОЛЕВА КАМНЕЙ
Горы камня. Скалы в долинах.
Камень в горных кипящих ключах.
Держит камень ольху, рябину
И листвяк на своих плечах.
Камень, ягель на нём, брусника
И дурманящий белый багул.
И на камне цветёт вороника,
И от камня таинственный гул.
Сколько воздуха! Сколько сини!
Сколько сколов, гранитных огней!
И застыла на самой вершине
Кабарга - королева камней.
***
И день, как ночь.
А ночь страшнее ада.
Тоске не видно края и конца.
Я прожил жизнь, а всё чего - то надо,
Какого-то последнего венца,
Какого – то последнего удара,
Какого – то надрыва струн и жил,
Чтобы сказали, даром иль недаром
Я жизнь свою корявую прожил.
ЛАДОНЬ
Посмотри на мою ладонь.
На ладони – костров огонь.
Горяча она у меня.
Видишь, это ладонь Огня.
На ладонь мою, посмотри,
Три оврага и пашни три.
На ладони цветы расцвели.
Видишь, это ладонь Земли.
Посмотри, на ладонь мою,
На ней ветры степные поют.
И осенние листья шумят.
Ладонь Воздуха у меня.
На ладони – влаги следы.
Видишь, это ладонь Воды.
Но сказала моя жена:
Ладонь Верности мне нужна.
***
Морской вокзал. Владивосток.
На кораблях рассвет теплится.
А я до боли одинок.
Вокруг меня чужие лица.
Пускай они меня простят
За зло, за кровную обиду.
Я в шторм уйду. Не жди назад.
Из шторма я к тебе не выйду.
ШТОРМ
Всего четыре было балла.
Щадил корабль наш ураган.
Морским узлом волна вязала.
Кипел Великий океан.
Но мы, матросы, одолели
Сверкающую трассу гроз.
Идём во Владике аллеей
И в каждой девочке - гипноз.
У каждой взгляд, как море, синий.
И в каждой девочке – магнит.
Юбчонки выше ватерлиний…
Сильней, чем в море, нас штормит.
НЕРПА
Охотское море. Каскадом прилив.
Колышутся волны, что флаги.
Живым серебром заполнен залив,
Живым – косяками наваги.
Под крыльями чаек Удская губа.
Но всё это разом померкло.
Стоит над волною, слегка голуба,
Русалка рыбацкая – нерпа.
В душе полыхнёт суеверий гроза,
И робость охватит мужчину.
У нерпы большие девичьи глаза,
Зовущие прямо в пучину.
***
Над Онтарио свиязей цепочка
За осенний лети окоём.
Каждый кустик и каждая веточка
Облиты голубым хрусталём.
Бьются льдинки у берега озера,
В каждой льдинке живые цвета.
Даже сердце чуть-чуть приморозила
Чумиканских озёр красота.
У КОЛОДЦА
Колодец. Сруб. И снега горы
Ветра морские намели.
Зимою деревянный ворот
Курлыкает, как журавли.
Висит луна, как балалайка.
Лучи звенят, как серебро.
Летит снежинка, словно, чайка,
Не в море падает, в ведро.
***
Прилив, как грузчик,
панцирь ледяной
Поднял и расколол над головой.
Из трещин тут же хлынула Уда.
Так каждый день идёт зимой вода.
Так ночью, и в метели, и в мороз,
Здесь возникают замки из торос.
И человек способен жить с трудом,
Дышать, как море, даже подо льдом.
ГОРА ЛЮБВИ
Недалеко от Тугура
Листвяная, ольховая
Окружена Любви гора
Гирляндой стланиковою.
А по - тунгуски - Лумукан
С пещерами, утёсами.
И этот каменный роман
Эвенки пишут вёснами.
Вверху для строчки место есть
Довольно обозримое.
Давай распишемся хоть здесь
С тобой, моя любимая.
***
Вмещаются радость и горе,
Качаясь на волнах твоих,
Седое Охотское море,
Вошло ты и в сердце, и в стих.
И я, как и ты независим.
И я презираю покой.
Летят твои чайки, как письма,
Кричащие каждой строкой.
ВЕСНА В МОРЕ
Пришёл конец на реках ледоставу.
Весенний ветер в рынду вздумал бить.
На корабле весна не по уставу.
И не поймёшь на вахте, как с ней быть.
Весенние туманы, словно росы.
И мачта, как сосны знакомой ствол.
В Японском море кажутся матросам,
Черёмухой цветущей гребни волн.
ЧАЙКА
Чайка погибает в Чумикане
На морском Охотском берегу.
Дикий ветер дико птицу ранил
И помочь я чайке не смогу.
Желторотый птенчик на Шантарах,
С клювиком открытым маму ждёт.
Чайка, на краю Земного Шара,
Превратилась в белый-белый лёд.
***
На ухабах бытейских
Нас кидает, трясёт.
По течению жизни
В бездну нас унесёт.
На крутом повороте,
На виду всей земли
И меня расколотит,
Разнесёт на мели.
Но пока будут силы-
Я на гребне волны.
Чтоб меня не разбило,
Я держусь глубины.
ЗАГОРСК
Мы в Загорске. Идём делегацией.
Нас глотает кирпичная пасть.
Из двадцатого века в шестнадцатый
В наше время просто попасть.
В Лавре небо крестами раскроено.
Тучи галок, ворон, сизарей.
Восхищаюсь колоннами стройными,
Куполами российских церквей.
Башни помнят татарскую конницу,
Ядра шляхов, мальчишку Петра.
Атеист, а смотрел бы на звонницу
От вечерней зари до утра.
В АЗОВСКОМ МОРЕ
На боку, на спине.
Под волной, на волне.
То плыву, то лежу.
Так я в море вхожу.
Волны вверх, волны вниз.
Гребня белый карниз.
То вблизи, то вдали.
Без людей, без земли.
Только шепчет вода
Все века, все года.
Я плыву в мире чувств.
Выходить не хочу.
ПЁТР
Слева – Дон. В центре - флаги
Справа – синий Миус.
Пётр в ботфортах, при шпаге
Нервно дёргает ус.
- Загубили Россию
Без морских рубежей.
И глаза его злые,
Поострее ножей.
- Вот Азовское море.
Здесь наш южный оплот.
И немедля спроворить
Крепость, город и флот.
Сила царской бумаги.
В ней почёт иль острог.
И стоит Пётр при шпаге.
И стоит Таганрог.
***
У города, как будто, два лица.
Одно лицо – заводы и кварталы,
Из мрамора, из камня и металла.
Другое – это вишня у крыльца,
Дом с мезонином, чеховская Русь.
Два времени живут поныне рядом.
И радость уживается, и грусть.
ТАГАНРОГ
Час пришёл расставаться.
Из реальных ты снов,
Город белых акаций
И вишнёвых садов.
Мы в воздушном просторе,
Над Отчизной моей,
Город тёплого моря,
Город солнечных дней.
В скверах розы качает
Голубым ветерком.
С моря машет мне чайка,
Словно, мама платком.
САЛЬСКАЯ СТЕПЬ
Блаженный краткий отдых у земли
Окутан сонной дымкой окоёма.
Ушли с полей степные корабли,
Хлеб обмолочен. Убрана солома.
Парным от стада пахнет молоком.
Отары дынь, дары донской природы.
Табун коней пронёсся за леском,
Прославленной будёновской породы.
Заснула степь. И снятся ей дожди.
«Пить, пить!» - кричат растения и птицы.
А солнце управляющим глядит
И катит по степи на колеснице.
НОВОСИБИРСКАЯ ЗЕМЛЯ
Просторы, пастбища, поля,
Пшеница золотая.
Новосибирская земля –
От Омска до Алтая.
Заводов, фабрик дизеля
Окрестность будят басом.
Новосибирская земля –
От Томска до Кузбасса.
Звенит хрусталь обской воды,
Качает баржи с хлебом.
Глядят озёра Кулунды,
Наполненные небом.
Здоровьем дышит Бараба,
Крепки её объятья.
Дана сибирская судьба
Одна народам – братьям.
Для ссор в Сибири нет причин,
Их стёр кошмар СИБЛАГА.
Вот изумрудный Тогучин
И сопки Буготага.
Маслянино, а там – Сузун,
А вон – Обское море,
Восторга выжало слезу,
Перечеркнуло горе.
Мы иностранца восхитим
И вызовем в нём зависть.
Новосибирская земля
Есть пантеон красавиц.
И парни наши высоки,
Сажень в плечах косая.
И от земли, и от сохи
Их род произрастает.
И нет конца, и нет числа
Сей силе богатырской.
Звезда научная взошла
Земли Новосибирской.
К нам связь мобильная пришла,
Проблем со связью нету.
Все, от посёлка до села,
Доступны интернету.
И небоскрёбы возросли,
Стерев с лица берлоги.
И наши люди доросли
До нано технологий.
Наш рукотворный ястребок
Летит быстрее птицы.
Закрыты крепко на замок
Степей родных границы.
И не топтать врагу поля,
Коль силы богатырской
Новосибирская земля,
Народ новосибирский.
ТАТАРСК
Доносится голос баяна,
Мелодии звонких гитар.
Окутан осенним туманом
Мой горький и сладкий Татарск.
Я вновь обхожу элеватор.
Я вновь Кулундинкой иду.
Я в этой сторонке когда – то
Любви своей встретил звезду.
Зачем заменил её очи
И юности вольный поток
Безмолвный ковыль у обочин
И скромный бессмертник – цветок?
Зачем окружают девчонки,
Мальчишки с чертами друзей?
О чём ты, Татарск мой? О чём ты?
Ты снова напомнил о ней.
И снова она, как картинка,
Добра и проста по-людски.
Родная моя Кулундинка
Сжимает седые виски.
А может быть ,я из тумана,
Под звонкие струны гитар,
Соткал героиню романа,
Мой горький и сладкий Татарск.
ЧИСТООЗЁРНОЕ
Вот оно, Чистоозёрное.
То осеннее, то зимнее.
Тополя зимою чёрные.
В сентябре осенне-синие.
А зимой озёра белые.
На них шторм застыл барашками.
В сентябре озёра пели
Разгулявшимися пташками.
А зимой любовь замёрзла.
Отпылала вместе с летом.
Омертвели в небе звёзды.
Гонит их холодным ветром.
Мой вагон идёт в обозе,
В окна тянет сквозняком.
И дуда, как чисто озеро,
Покрывается ледком.
Вижу я тебя, красавица,
Чернобровую, румяную.
На тебе ,всё то же платьице
Пахнет летнею поляною.
Но прощай, Чистоозёрное.
И прощай, любовь ушедшая.
Обнимает ночка чёрная.
Воет вьюга сумасшедшая.
СТЕПЬ
На просторах стучат поезда:
Кулунда, Кулунда, Кулунда.
В Кулунду, где камыш и вода,
С детских лет я влюблён навсегда.
Солонец, солонец, солонец.
Солонец помнят мать и отец.
Солонец – крепость наших сердец.
В Кулунде мы пошли под венец.
Камыши, камыши, камыши.
Зашумели в семье малыши.
Малышей в камышах мы нашли.
Гуси – лебеди их принесли.
А вода, а вода, а вода.
За водою уходят года.
Но бескрайняя степь Кулунда
На Земле и во мне навсегда.
КАМЫШИ
Камыши шумят в Карасуке.
Рыжие метёлки ветер гнёт.
Камыши в снегу стоят, в песке,
Словно, стрелы пробивают лёд.
Ледяною тропкою народ
Озером идёт наперерез.
И выходит рыжий-рыжий кот
И уходит в камышовый лес.
Камышинки жалобно поют,
Так, что стоном стонут берега.
И не удивляет местный люд
Эта камышовая тайга.
УСТЬ - ТУЛА
Над берёзами и над ивами –
Ёлок хвойные купола.
По таёжному ты красивая
На реке Оби, Усть-Тула.
И ревут, что звери таёжные,
Пароходики на Оби.
Много ягод в твоих таёжинках,
Хоть лопатою их греби.
А в глуши, грибов ополчение
И кедрач стерегут глухари.
У большого костра с нетерпением
Ждут уху из плотвы шишкари.
Я вернулся к тебе, красавица.
Моя тихая, Усть - Тула.
И звонят в небесах и качаются
Ёлок синие купола.
ВЁТЛЫ ТРОПИНО
Да, пики памяти остры.
Здесь деревенский край эпохи.
Горят зелёные костры,
Исчезнувшей деревни крохи.
Да, был обычай здесь такой –
Сажать ветлу, природы гостью.
Остались вётла над рекой.
Остались вётла на погосте.
Но ест глаза зелёный дым.
Поклон своей ветле-царевне.
И не понятно молодым,
Как можно плакать о деревне.
РЕЧКА ШАРИХА
Коченёвские пруды.
Коченёвские озёра.
А воды в них! А воды!
Тьма воды, но нету клёва.
Овода, вот это да!
Комары, вот это свора!
Так насядут иногда,
Пострашнее рыбнадзора.
Но карась и карп затих,
Презирают даже тесто.
Ты бросай князей таких.
Есть загадочнее место.
Там в любые времена
Пескари хватают лихо.
Там такие имена
Лучезарные – Шариха.
Там хоть молния, хоть гром,
Камни с неба пусть кидают,
Пескарей лови ведром.
Пескари не убывают.
Пескари речной красы:
И подвижны и упруги,
Запорожские усы,
Древнерусские кольчуги.
В руки пескаря берёшь
И невольно поцелуешь.
Если с женщиной придёшь,
То Шарихой зачаруешь.
ТУРНАЕВО
По грудь в снегу дома и трубы.
На крышах белые папахи.
Дома не трубки курят, трубы,
Надев древесные рубахи.
Как врач, мороз стучит по рёбрам,
Не молоточком, молотком.
И отдаёт здоровьем добрым,
Сибирским гулким говорком.
А сколько лет, суди по церкви.
Она давно уж заперта.
Со дня её духовной смерти
Забыта к Вышнему тропа.
Её, святую, осквернили.
И, выбив окна, как глаза,
Небрежно досками забили,
Оставив мучится в слезах.
Вернётся время, затокуют
На зорьке вновь колокола.
И только голуби воркуют
И ждут, чтоб церковь ожила.
КОЛЫВАНЬ
Выйду из лесу на елань.
На зелёном крутом холме
Русской сказкою Колывань
Неожиданно явится мне.
Я измерил много дорог.
Не похожи дороги нигде.
Речка Чаус, стрелецкий острог.
Доброта колыванских людей.
Над полями нависла жара.
С колыванской крутой высоты
Солнце катится, словно с шатра,
И бросает по травам цветы.
Выйду из лесу на елань.
Холм лежит неземной красоты.
О, небесная Колывань,
Как ожившая сказка ты.
В МОЧИЩЕ
Что имеем, то не ценим.
Примелькалось всё вокруг.
Пахнет воздухом весенним,
И взошёл на грядке лук.
Смотрит бабушка Тамара,
Произносит вслух слова:
«Побывать бы на Канарах,
Посмотреть бы острова.
На Канарах жар – жарища
И туманов глубина.
А в Мочище воздух чище
И янтарная сосна».
Чёрно – пёстрая корова,
С картой мира на боку,
У крылечка у родного
Чешет сальный бок хряку.
Бабка Тома, неутеха:
«Кабы доллары иметь,
Да в Америку поехать
На богатство посмотреть.
Стоэтажные жилища,
Там, в Америке. Куда ж.
А в Мочище воздух чище
И дома в один этаж».
Казаком выходит птаха,
Шпоры остры, как шипы.
Гребень красною папахой,
На хвосте звенят серпы.
Раскудахтались и куры,
Начинают яйца класть.
Говорит старушка: «Дура,
И куда я собралась?
Без Мочище буду нищей.
Без Оби, умру вдали.
А в Мочище воздух чище.
Лучше нет родной земли».
ГОФЕНТАЛЬ
На колёсах солончак и глина.
О, какая глушь, какая даль.
Ганс сказал: «Прекрасная долина»,
По-немецки это «Гофенталь».
Ганс месил саман. Здесь нет деревьев.
Крышу крыл надёжно камышом.
Расцвела немецкая деревня.
Не один десяток лет прошёл.
И пришли в деревню комиссары,
Перед тем, расправившись с царём.
Ганс погиб, совсем ещё не старый.
Гофенталь назвали Октябрём.
И не скажешь слова без волненья.
Покидает родину народ.
Нынче Ганса третье поколенье,
Чуть грустя, садится в самолёт.
НЕ ПОКИДАЙТЕ РОССИЮ
Рассветы и закаты здесь красивей.
Цветы по краю бесконечной ржи.
Не покидайте, девочки, Россию,
Не оставляйте Родину, мужи!
Лесные и таёжные массивы
У края голубой речной межи.
Не покидайте, девочки, Россию,
Не оставляйте Родину, мужи!
Глаза людей – июньские росинки,
А брови, что летящие стрижи.
Не покидайте, девочки, Россию,
Не оставляйте Родину, мужи!
Колоколов заутренних разливы,
Могилы на погосте здесь свежи.
Не покидайте, девочки, Россию,
Не оставляйте Родину, мужи!
Россия тесно связана с мечтою.
Она всегда на вздыбленном коне.
Страна без вас не будет сиротою,
А вы осиротеете вдвойне.
СТРАНА СНЕГОВ
Над речкою струится краснотал.
Сжимались гребни снега, как пружинки.
Снег детства беззаботно хохотал.
Под санками смеялись все снежинки.
В морозном сне, в объятьях нежных грёз,
Стонал, блуждал влюблённою улыбкой
Снег юности. Он слепок белых роз,
Сердечной пел и мелодичной скрипкой.
Снег молодости, звучный, как оркестр,
Играл, сверкал на митингах, парадах.
Садился снег, имел солидный вес.
Был обнесён чугунною оградой.
Метелью дышит снежный океан.
Подруга – вьюга выбелит седины.
Снег старости, звучит он, как орган:
В нём детство, юность, молодость едины.
Прошёл я много годовых кругов.
Но самый первый снег, белее света.
Люблю Сибирь, мою страну снегов,
Холодных зим и крошечного лета.
ЛЫЖНЯ
Заметают лыжню года, а не снег.
Лыжня тает годами, а не вёснами.
Шла лыжня от сосны к сосне,
Была выпита лыжня соснами.
Целовали лыжи мартовский снег,
И снежинки вминали до скрежета.
Лыжня жизни шла не во сне,
Умудряясь в снегу нежиться.
А порой поднималась она,
Становясь лыжнёй реактивною.
Две струи и луна одна
Ту лыжню в небесах имитировали.
Через горы лыжня, через лес.
Через годы лыжня. Ах, Боже мой!
И не тает лыжня по весне.
Через сердце лыжня проложена.
ПОЦЕЛУЙ НА МОРОЗЕ
А ты была подобна розе.
Пылали губы – лепестки.
Мы целовались на морозе,
На берегу Оби – реки.
А подо льдом звенели струи,
Как свадебные бубенцы.
И остывали поцелуи,
И превращались в леденцы.
ЖЕНСКАЯ МОЛИТВА
Снег по берегу, по Оби.
Милый, ласковый, не губи.
На колени не становись,
Не богиня я, не молись.
Не икона, живая я.
Не робей, я твоя. Твоя.
Милый молится, не шучу.
Не целует, а я хочу.
Снег по берегу, по Оби.
Милый, ласковый, не губи.
Плоть молитвою не убить.
Мне б студёной воды попить.
ПЛАСТИНКА
Подарил проигрыватель Коля
И пластинок с ним десятка два.
Я сижу один в притихшей школе,
Слушаю знакомые слова.
В сердце тает возрастная льдинка
И звенят из прошлого ключи.
Чёрным солнцем кружится пластинка,
В душу светят музыки лучи.
Детства луч сияет доброй мамой.
Девочкой луч юности звучит.
Сердце световою панорамой
Озаряют нежные лучи.
Чёрным солнцем кружится пластинка.
Рано, рано изжила себя.
Но танцует вновь соседка Нинка,
Как косынку, душу теребя.
И ходил я к ней пластинки слушать.
Под окном черёмуха цвела.
В музыке сливались наши души,
Замирали юные тела.
Светит солнцем чёрная пластинка,
Отражает молодости свет.
Вышла замуж за другого Нинка,
А в душе оставила свой след.
Подарил проигрыватель Коля
И пластинок с ним десятка два.
И явилась Нинка сладкой болью,
Выжала душевные слова.
***
Пахнет дымом.
Пахнет домом.
Чуть присолена земля.
Отгремели вместе с громом
Громовые дизеля.
В огородах стало пусто.
Ходят галки и грачи.
Да лежат вилки капусты,
Как футбольные мечи.
***
Пишем о родительской любви.
Музыку и песни сочиняем,
И слова сердечные роняем,
И приедем, только позови.
Позови, а надо бы без зова,
А по зову крови навещать,
Старенькую, родненькую мать
И отца, усталого, родного.
Позови, а надо бы с отцом
Посидеть, поговорить за чаем.
Мы, порой, отчаянно скучаем
И скучнеем сердцем и лицом.
Старики, их вечна тяга к нам.
Бескорыстней нет любви на свете.
Ну а дети? Так ли любят дети,
Постаревших пап, ослепших мам?!
МАМА НЮРА
Боронит Медведева Нюра.
Шагает шестая весна.
Не знает рыжуха аллюра,
За нею пылит борона.
Страда. Семилетняя Нюра
Идёт и жуёт колосок.
Не знает рыжуха аллюра,
Снопы перевозит на ток.
В пятнадцать красавица Нюра
Боится чужих мужиков.
И гонит рыжуху аллюром
Главарь местной банды Лубков.
Исчезли вдруг частные пашни
Скотину забрали в колхоз.
Приехал Романов Паша,
Сосватал и Нюру увёз.
О, как же давно это было!
А было ещё до меня.
А сердце, оно не забыло
Прощального летнего дня.
Стояла машина понуро,
Открытые настежь борта.
И гроб, и моя мама Нюра
В пихтовых венках и цветах.
ГЛАЗА МАМЫ
Ещё не было сестёр и меня.
Была пашня, осенние краски.
Паша в поле искал коня,
А нашёл Анютины глазеи.
Стала Аня вскоре женой.
И в морозец январский лютый
У сестрёнке моей родной
Появились глаза Анюты.
А потом появился я,
А за мной, две сестры, как в сказке.
Небольшая наша семья,
И у всех , Анютины глазки.
Жизнь не сбрасывает скоростей.
Пролетают дни, как минуты.
И у взрослых моих детей
Вижу те же глаза Анюты.
Сколько в этих глазах тепла!
Сколько света! И сколько ласки!
Не кричите, перепела,
Не уснули Анютины глазки.
***
Снег мерцал небесною звездой,
Снегирём пылал, сибирской птицей.
Мне приснилась мама молодой:
Синеглазой, ясной, круглолицей.
В шапочке приснилась и в пальто.
Я, увидев, замер в восхищенье.
А при жизни: ватник и платок
Надевала мама в воскресенье.
На ноги – подшитые пимы,
Серую дерюжную юбчонку.
А во сне, в сапожках средь зимы,
Видел маму, словно бы девчонку.
Даже просыпаться не спешил.
Так хотелось верить в воскрешенье.
Восходила нежность от души,
Возносила мать в стихотворенье.
***
Мать умерла. А мы с ней травы косим
И носим копна, и кладём стога.
Гребём валки. Сибирский запах сосен
В июльский полдень напоил луга.
И нет отца. А мы с ним брёвна пилим
И чурки колем, и колун звенит.
И тот же аромат сосновой пыли,
Опилок поднимается в зенит.
И ночь сползла цветной цыганской шалью.
Вплетает солнце золотую нить.
И жизнь, и сны во мне перемешались,
Порой их очень трудно различить.
ИЖМОРСКИЙ ПОГОСТ
Осеняют осень кресты.
Придаёт память прошлого силы.
Золотыми слезами листы
С веток капают на могилы.
Дождь осенний идёт и идёт.
И земля на могилах промокла.
Кедром дедушка Пётр восстаёт
И берёзкою бабушка Фёкла.
Потемнел на могиле гранит,
Дёрн коврами поднялся над глиной.
И отец бодрым клёном стоит,
Мать взошла молодою рябиной.
Знать, недаром пахали поля
И кормили они государство.
Стала пухом родная земля,
Стало храмом небесное царство.
И слова на погосте тихи,
Пахнут осенью, листиком павшим.
На погосте слагаю стихи
Между прошлым и будущим нашим.
***
Не представлял я жизни без отца,
А свет без материнского лица.
Сестёр, родных не думал я забыть
И растерять тепло родной избы.
В любовь друзей сердечно верил я…
Но повернулась круто жизнь моя.
Так крута – не могу затормозить!
Так резко – не могу сообразить.
ОБРАЩЕНИЕ К БОГУ
Божественные звоны всех церквей.
Молитвы христиан лекарств полезней.
Господь! Дай руку дочери моей
И помоги ей выйти из болезней.
Молю тебя, Господь, ч день и ночь.
Во всех соборах затепляю свечи.
Не возлагай мои грехи на дочь,
Я пред тобою сам за них отвечу.
Я слышу твои кроткие шаги.
В божественную верю силу, волю.
Дай руку дочке, Бог мой, помоги!
Избавь её от мук, страданий, боли.
18.09.2012
ГОРЮЧИЙ СТИХ
Упала буква, как слеза.
Горючей стала строчка.
Со Смертью я глаза в глаза.
А умирает дочка.
В её распахнутых очах
Не страх, а озаренье.
И в затуманенных лучах,
Столбцы стихотворенья.
Румянец щёк и сухость губ.
Лицо святой иконы.
А я смотрю, и не могу
Смотреть на дочь без стона.
Ланиты медленно сползли,
Закрыли чудо - очи.
Ушли мучительные дни,
Мучительные ночи.
И неотложные дела
Застыли по дорогам.
Спасительница Смерть пришла,
Ниспосланная Богом.
Со Смертью был глаза в глаза.
Ушла спокойно дочка.
Упала буква, как слеза
Прожгла бумагу точка.
19.11.2012
ПАМЯТЬ СЕРДЦА
Кукушка кукует, как будто бы плачет.
Выгнал зелёные стрелы орляк.
Закрытые ставни. Мёртвая дача.
Вместо цветов расплодился сорняк.
Кажется грядка заросшей могилой.
Тяжёлые слёзы роняет роса.
Нет моей дочери. Нет моей милой.
Тело в земле, а душа в небесах.
Не представляю небесного Рая.
Обозреваю земной окоём.
Но и поныне дочка живая
В памяти, в сердце отцовском моём.
ГЕОМЕТРИЯ ЖИЗНИ
Прямая линия. Симметрия.
И треугольный резкий склон.
Нас окружает геометрия
Жил квадратур со всех сторон.
Цилиндры. Пирамиды. Конусы.
Кривые. Дуги и круги.
И калачей, и сушек полости,
И эллипсы, как пироги
Устраивать не стал Малевич
Геометрический парад.
Он на холсте увековечил,
Известный всем простой квадрат.
А вот поэт России Коган,
Что с детства не любил овал,
В момент большой грозы не дрогнул,
А острый угол рисовал.
Я на пруду любуюсь лилией.
Под солнцем яростным лежу.
И твёрдо, ломаною линией
Я жизнь свою изображу.
ГИМН МУЖИКУ
Я слышу в поле каждый колос.
Хлеба России поднялись.
Слова и музыка, и голос
В одну мелодию слились.
Вдали звучит село органом.
Плывут степные корабли.
И вместе с солнцем, и туманом
Идёт поэзия земли.
Здесь сельской музы планетарий,
Овец, баранов облака.
Интеллигент и пролетарий
Не выживут без мужика.
СЕЛЬСКИЙ РОМАН
Шеф из Дальнегорска,
Интересный в профиль,
На полях на Каменских
Выкопал картофель.
Заглушил он трактор.
Замерла копалка.
К деревенской девушке
Подошёл вразвалку.
А она, лукавая,
Собирала клубни.
Руки его помнила
На сеансе в клубе.
Было стыдно, радостно,
Сладко и неловко…
Шелестел осенний лист,
Как командировка.
ЗАЯЦ
В роще заяц – русак. Лёгкий заяц.
Он листочками слышно шуршит.
И качаются, и закрывают
Его кисточками камыши.
Заяц сел. Головою не вертит.
Замер я, с горькой веткой во рту.
Его заячье сердце не верит
В человеческую доброту.
***
Учитесь доброте у лошадей.
Они покорно слушают людей.
Они безмолвно тянут тяжкий груз.
И лишь в глазах, немой укор и грусть.
Учитесь доброте у лошадей.
Они целуют руки у людей.
Простив, что руки держат кнут,
Они в ладонь тепло губами ткнут.
Учитесь доброте у лошадей.
Не обижайте близких вам людей.
Не унижайте, не сбивайте с ног.
Они простят. Но не простит вас Бог.