Это вольный пересказ известной португальской легенды. Впрочем, некоторые города Андалусии претендуют на свой вариант рассказа. Неизменно одно: ностальгия, снег, цветущий миндаль.
Прошу отнестись с долей юмора к этой стилизации, сладкой до приторности, как туррон...
Ты скажешь – сказка. Я не буду спорить.
Говорят, было то в Аль-Гарбе, когда мавры владели всей Испанией и Португалией и принесли на эти земли благополучие и процветание.
Велик и могуществен был правитель Аль-Фагара молодой султан Ибн-Альмундин.
Его доблесть не знала предела, его богатство – исчисления.
И как могло случиться, что первый среди первых, этот лев среди львов, каждое желание которого исполнялось в ту же минуту – или чуть позже, потерял покой и сон?
Но и первый среди первых, и лев среди львов может потерять не только покой и сон, но и рассудок – так же, как и самый горький бедняк, мучимый голодом и жаждой, в ветхой одежде, без крова и пристанища. Ибо любовь – вольная птица – уносит покой из сердца всякого человека, не делая различий…
Говорят, султан полюбил иноземку Гилду. Закроет глаза Ибн-Альмундин – и видит перед собой голубые кроткие очи. Откроет глаза - и не наглядится на нежное лицо любимой. Расчесывает Гилда свои белокурые локоны – и у султана трепещет душа. Возможно ли, ты скажешь, так любить?
Весь Аль-Фагар, да что там – весь Аль-Гарб был у ног прелестной Гилды, юной жены правителя Ибн-Альмундина. Но грустными оставались ее очи, печальным оставалось лицо. Задумчив был, говорят, ее взор. И потерял покой и сон Ибн-Альмундин, желая развеселить свою королеву.
Сперва он думал, что она печалится по отцу, которого убили в схватке люди султана. А юную дочь поверженного врага привели в город как пленницу, но Ибн-Альмундин , пораженный ее необычной красотой и достоинством, немедленно освободил ее и сделал своей женой.
Гилда грустно улыбалась и качала головой:
- Нет, мой султан, мой лев среди львов, отец был суров и неласков ко мне. Он хотел сына-воина, а родилась я, слабая женщина. Да и разве он не был побежден в честном бою и погиб, как подобает рыцарю? Нет, мой господин. Я и сама не знаю, почему мне так грустно. Мне хорошо в твоем дворце, любимый мой, всякое мое желание ты угадываешь и исполняешь в ту же минуту – или чуть позже, твоя солнечная страна стала для меня домом, и у меня нет причин для уныния. Однако же, мне грустно, повелитель, ты прости меня за это. Но я не в силах это изменить.
Так отвечала султану Гилда и задумчиво смотрела в окно. Взгляд ее скользил по цветущему саду, по очертаниям дальних гор, уносился в голубое небо. Гилда тихо вздыхала, и любящее сердце султана холодело. Говорят, он боялся, что его прелестная жена зачахнет от странной тоски, причину которой не могла понять даже она сама.
И созвал султан мудрецов и старейшин, хоть был он умудрен и сам многое поведал и превзошел разные науки, несмотря на свою молодость. Ибо не говори, что много знаешь – говори, что много видел; и всегда найдется кто-либо мудрее тебя.
Мудрецы предлагали лекарства и целебные порошки. Говорили султану: надо выписать заморских кушаний и сладких вин. Говорили также султану: надо выварить орехи и фрукты в меду и кормить ими Гилду. Еще говорили султану: брось к ее ногам драгоценные шелка, отяготи руки и шею ослепительными украшениями, наполни бассейны розовой водой, усыпь покои апельсиновым цветом…
Но султан лишь хмурил брови: все это есть у его юной супруги – и ничего ее не радует, ни на что она не глядит с пристрастием, а все также сидит у окна и грустно смотрит на горы.
И сказал тогда один молчаливый старик-чужеземец, одного племени с юной женой Ибн-Альмундина:
- Повелитель, не становится ли нашей Гилде веселее зимой?
- Да, - удивился Ибн-Альмундин, - немного оживилась она зимой. Особенно радовалась она, когда на три дня в горах выпал снег, все твердила: посмотри, как красиво, как сверкают на солнце горные вершины…
- Так знай же, о первый из первых и лев среди львов: голубые очи твоей жены хотят видеть снег. Ведь выросла она в краю, где снег покрывает землю на несколько месяцев в году. Ее взоры тоскуют по белой зиме.
- Тогда скажи, как мне изменить свою судьбу, о старец. Снег в наших горах выпадает раз в десять лет. Я не могу покинуть свое королевство и уехать в далекие края даже ради своей любви, не могу уехать в края белой зимы. Мой долг – находиться здесь и блюсти покой и порядок в нашем Аль-Фагаре. Расстаться же с Гилдой свыше моих сил. Неужели злой рок сулит ей умереть от тоски по снегу, а мне – от тоски по моей возлюбленной?
Рассказывают, что чужеземец укорил султана, ибо никому нельзя знать своей судьбы и сетовать на нее. А затем мудрый старик научил правителя, что надо делать…
И вот прошло некоторое время, и в Аль-Гарб пришла ранняя весна. Гилда все тосковала и тосковала, чахла и чахла, и султан одного просил у небес: чтобы его возлюбленная дожила до конца зимы.
Первый из первых, лев среди львов вошел в покои Гилды и омрачился: его возлюбленная снова плакала. Тогда он подвел ее к окну, и Гилда воскликнула в восхищении:
- Посмотри, мой лев, снег лежит на всех склонах! О, как прекрасно! Какой ароматный воздух, ты чувствуешь, мой господин? Ах, как красиво! Смотри, снег отливает на солнце розовым!
Говорят, в ту минуту бледные щеки Гилды порозовели – как то, что она приняла за снег. Ибо любящий Ибн-Альмундин тайно приказал привезти в город тысячи и тысячи саженцев миндаля. Миндалем усадили все склоны, и султан боялся, что заморозок побьет саженцы, или им не хватит полива, или они не примутся по иной причине, или выстудят их воздушные потоки, спускающиеся по горным склонам, или высушит солнце…
Так заботились об этих деревьях, что ни одно не пропало. Говорят, все до единого зацвели в одну ночь. Зацвели и вернули к жизни возлюбленную султана. Возлюбленную, чьи глаза тосковали по белому снегу.
Ты скажешь - сказка. Я не буду спорить.
Давно нет на свете ни правителя Ибн-Альмундина, ни его светлоокой возлюбленной. Нет королевства Аль-Гарб, смутно помнят лишь имя. Нет и мавров... Но есть миндаль, что цветет каждый февраль по горным склонам ароматной бело-розовой пеной – цвета нежных ланит прекрасной Гилды. А если есть миндаль, значит, есть и любовь на свете, а? Любовь, для которой добудешь снег для услады глаз своей возлюбленной…
Я не буду спорить…