2. УТЕШЕНИЕ
1.
В сосновой роще ландыши,
как маленькие вкладыши
в большую книгу лета,
и солнце, как монета
из клада византийского.
А я стою и тискаю
на языке три слова:
«Любви первооснова —
страдание». Страдание?
Сосновой рощи здание
костёл напоминает,
и я, как на Синае,
предвидя долю лучшую,
стою и Бога слушаю.
2.
Под окошком дождик топчется,
моет воздух боровой.
Мальва — счастья переводчица —
помавает головой.
Совушка седая, ласточка,
лодочка моя, строка,
горюшко моё, колясочка,
реченька моя, закат,
жизнь — опасная безделица:
мимо будки силовой
можно выбежать на улицу
с непокрытой головой.
Всё равно такое месиво
глины, счастья и дождя
что полмира занавесило,
потому что я тебя…
3.
Рядом в ельнике вдруг затрещало
и обрушилось грузно. А я
на коленях твоих одеяло
осторожно поправил: — Жива?
Испугалась? — Да что ты, ни грамма.
Мы, Медведик, — душа, а не прах.
На смолистых плясало дровах,
извиваясь, янтарное пламя.
— А ведь с этим, Шушу, не поспоришь,
но утешить кого-нибудь — да? —
хорошо бы. А ты мне едва
улыбнулась: — Любовью всего лишь.
Улыбнулся и я. Дерева
шевелились, и там, наверху,
мироздание двигалось плавно
над ветвями, и было так странно,
тихо-тихо. Казалось, труху
отряхнёшь с рукава, и на лунный
жёлтый диск из болот замычит
белоглазая нежить в ночи:
«Ы-ы-ы, захотел ты, безумный,
умереть?» Не дождётесь! Мы — корень
и земля в грозовой, смолокурной
глухомани,
где свет животворен,
милосердный,
лазурный.
4.
Над костром пролетела вечерница,
мы достали на закусь печеньице,
помолились звезде Альтаир.
Ты сказала: — Плесни, командир.
Молчаливые тени шарахнулись
от огня, и галактики ахнули —
часовые суровых небес:
— Чёрт возьми, до чего ж ты балбес!
Кружки сдвинули. Выпили. Долго ли?
Как деревья нас ветками трогали!
Как шептали мне травы, шурша:
— У тебя не бревно, а душа.
Ты сидела немного сопливая,
чуть-чуть пьяная, очень счастливая.
5.
О, как сегодня счастлив, счастлив и свободен
я, с корабля Истории отпущенный матрос!
Августовские звёзды — виноград господень,
силуэты тёмные дремлющих берёз.
В камышах русалочьи переплески тихие,
и звенят кузнечики в луговой траве.
Ритмы незнакомые, странные пиррихии,
как цыгане, сгрудились в безумной голове.
Видно, утро выкатит яростное солнышко
из лесного озера, да прямо в небеса.
Жизнь моя печальная — лёгкое судёнышко,
золотая пуговка, подлёдная блесна.
Убежать бы, спрятаться, углубиться в логово.
Что-нибудь уютное, мой ангел, приготовь!
Богу нужно что-нибудь огненное, богово,
человеку — что-нибудь простое, как любовь.