Встаю в костер своего сердца,
добровольно возвращаясь на площадь,
откуда бежала,
где жгли.
У этой скамеечки у вокзала
слишком безжалостно и холодно
светятся фонари.
Были слишком не те руки,
глаза и имя.
Добровольно возвращаюсь на пепелище,
где все еще горело,
даже если толпы зевак уже нет
и палач никого не ищет,
я встану в костер и буду гореть,
негорящее сердце не нужно телу.
Нет времени и нет прошлого,
ничто не мешает и я не меняю тему.
Я помашу руками, как будто тебе в спину,
и огонь перейдет к делу.