Устав по кругу обходить цифирь,
стояла стрелка на отметке "десять".
Крепчала тьма - заваренный чифирь.
Я поднимался окна занавесить,
как зеркала в преддверьи похорон.
Осенний ветер выл по водостокам.
Луна над парком, словно Саурон,
в меня смотрела красным злобным оком -
и освещала царство Казад-дум:
умерших близких и ушедших женщин.
Лежал пластом я, полн великих дум,
учил систему потолочных трещин,
ни бодрствовать не в силах, ни уснуть.
И в этой меланхолии диванной
я думал вены бритвой полоснуть,
но было просто лень идти до ванной.
Я ничего на свете не хотел,
но и в кромешной тьме не видел прока,
а, может, слаб я был и мягкотел,
чтоб свет гасить, не дожидаясь срока.
Хрипел приемник на пустой волне
(мне белый шум был как-то фиолетов),
и кошка резво прыгала по мне,
не отличая от других предметов.