ГЛАВА 3
О ТОМ, КАК НАШЛИ УНДИНУ
Мужчины выбежали вон.
За дверью ад со всех сторон
Клубился.
Мелкая река
Грозна вдруг стала и дика.
Раскаты грома, свист и вой...
В порывах ветра
над травой
Неслись деревья вековые.
Они стонали, как живые,
Вращались в бешеной реке
И исчезали вдалеке.
Наш юный рыцарь и старик
Вплетали свой бессильный крик
В Содом летящей пелены.
Но вопли глохли, не слышнЫ,
Напрасно улетая ввысь:
«Ундина, где ты? Отзовись!»
Пред Гульбрандом клубилась тьма,
Сводила рыцаря с ума.
Он думал:
«Что тому виной?
А ну, как дева — дух лесной,
Что, хитрой нечисти подобен,
То искусителен, то злобен?
А старцы, давшие приют,
Не козни ль дьявола плетут?»
Тут донеслись издалека
Христу моленья старика
И бабки, что бубня псалмы,
Ундину звали изо тьмы.
К ручью вплотную подойдя,
Увидел рыцарь, что дождя
Неудержимые потоки
Ручья игривые протоки
И сам ручей в ревущий вал
Оборотили.
Он прорвал
Плотину мыса, отделив
От леса берег и залив,
Впадая в море прямиком...
Коса случилась островком.
«Святые Боги!
вдруг она -
Ундина бедная - одна
В лесу, отрезанном водой,
Где дУхи вьются чередой,
Не чая помощи найти,
Зовёт, не в силах перейти
Потока грозную струю
У преисподней на краю?»
Крик ужаса не удержав,
Хватаясь за сплетенья трав,
За камни,
остани коряг,
Он стал спускаться в буерак,
Надеясь бродом перейти
Поток ревущий на пути,
Дойти до леса, где шальной
Метётся мрак,
где за стеной
Белёсой
щурит злобный зрак
Его тому недавний враг,
Вскипает пеной над травой,
Кивает страшной головой.
Взял рыцарь понадёжней сук,
Опорой ног и крепких рук,
Чтоб с ним стремнину перейти,
Найти Ундину и спасти.
Ступил в поток, но слуха вдруг
Коснулся мелодичный звук:
«Не верь, не верь ему....
Старик,
Разлившийся в единый миг
Рекой стремительной,
жесток;
Заманит в гибельный поток,
Повалит с ног и унесёт
Туда, где ангел не спасёт.»
«Ундина, ты?!
С тобой и в ад
Сойду. мне нет пути назад!
Пусть ты — моих фантазий блажь,
Летучий призрак, тень, мираж,
В душе храня твои черты,
Я стану тенью, как и ты.
Попался крепко на крючок...»
«Да оглянись ты, дурачок!»
Слепящей молнии излом
Из мрака вырвал волнолом,
И там, совсем невдалеке,
На неприметном островке
Виднелся грота окоём,
Где, в лёгком платьице своём,
Ундина, лёжа на траве,
Смеялась, спрятавшись в листве.
Пришёлся кстати крепкий сук.
Движеньем ног, усильем рук
Фон Гульбранд, не сказав и слова,
Презрев угрозы водяного,
Средь волн ревущих и камней,
Достиг приюта островного
И оказался рядом с ней.
Укромный грот
в два с лишком метра,
От глаз сокрыл их и от ветра.
Ундина, чуть одёрнув платье,
Открыла милому объятья,
И, сладкой грёзой наяву,
Свлекла на мягкую траву.
Не оставляя ласки рук,
Она шепнула:
«Милый друг,
Вот здесь, без скучных стариков,
Без назидательных оков,
В дразнящей грота глубине
Ты свой рассказ подаришь мне.»
«Конечно, да!» - ответил он,
И, негой страсти распалён,
Стал целовать, ласкать её -
Лесное солнышко своё.
Но тут старик, свой клад сыскав,
Стал проявлять строптивый нрав:
«Мой рыцарь, чёрт тебя возьми!
Я, как меж честными людьми
Ведётся, дал тебе приют,
А ты сбежал, милуясь тут
С моей Ундиной...
Прекрати
Соблазны змия, вороти
Нам дочь, покудова цела,
Такой же, как всегда была».
«Я лишь сейчас нашёл её -
Голубку, солнышко моё,
Поверь, на донце мыслей нет
Ей учинять греховный вред».
«Тем радостней! Неси тогда
Отраду глаз моих сюда».
Ундина слышать не хотела
О возвращеньи...
Надоела
Ей бесконечная нудА,
Нравоучений череда,
Где, что ни слово, то укор,
Желанному наперекор.
Уж лучше, мыслями грешна,
В дремучий лес уйдёт она.
Едва растеплится окно
В погоде,
рыцарь всё равно
Её покинет навсегда
И не воротится сюда.
Нет, лучше в лес!...
И дерзко, смело,
Лицом к отцу оборотясь,
Гордясь собою и смеясь,
Ундина песенку пропела:
«Тесна волне ручья темница,
Она - морская кобылица -
Нырнув в простор,
морскую гладь,
Уж не воротится опять.»
Рыбак заплакал, слыша это...
Да только слёзы без ответа
Остались.
Вся обнажена,
Ласкала юношу она.
Но тот, её попридержав,
Сказал:
«Ундина, старец прав,
И я, признаться, не пойму
Зачем перечишь ты ему?
Уйми поток обидных слов,
Вернёмся под родимый кров».
Глаз изумлённых бирюза
Рванулась к рыцарю...
слеза
На миг сверкнула в уголке...
И только!
Горестной тоске
Не место, там, где расцвела
Любовь...
Лишь пауза была
Приметой грустной... но она
Не всем видна, не вдруг слышна.
«Ты так решил, душа моя?
С тобой не стану спорить я.
Но пусть отец даст слово мне,
Что днём ли, ночью при луне
Не помешает в этот раз
Услышать сказочный рассказ,
Как козни леса — жуть и бредь -
Ты, рыцарь, смог преодолеть.»
«Согласен,- дед в ответ,- приди,
Уйми печаль в моей груди» -
Молил её и призывал...
И головою всё кивал,
Да так, что сивое кольцо
Волос упало на лицо,
И рыцарь, страха не тая,
Узнал в нём Молоха ручья.
Виденье Гульбранд отогнал,
Ундину на руки поднЯл,
И, разметав костёр волос,
На сушу деву перенёс.
К дочурке радостно приник
Обеспокоенный старик.
Он целовал её, ласкал
И от себя не отпускал.
А тут и бабка подошла,
Что тоже счастлива была
Ундину, как родная мать,
И приголубить, и обнять.
Исчезла девицы досада.
Она опять душою рада
Супругов ласкою дарить
И за любовь благодарить.
Утихла буря...
и заря,
Горя полоской янтаря,
Сгустила розовый покой.
Запели птицы за рекой...
Ундина, как в вечерний час,
Просила рыцаря рассказ
Начать скорее,
а деды
Смолчали, в рот набрав воды,
И тяготясь былой виной,
Сбирали завтрак под сосной.
Здесь, под естественным шатром,
Они уселись вчетвером.
Ундина, дивно хороша,
Смотрела, преданно дыша,
В упор на друга своего,
У ног устроившись его,
Без оговоров и проказ...
И Гульбранд начал свой рассказ: