в весеннем небе только тишина,
манит в свои лазурные просторы,
я воспою печаль и даже хором,
церковным хором я вкушу вина,
теперь несуетно, спешить в двенадцать дня,
не трудно и становится теплее,
наверно, я добра, а нужно злее,
чтобы не быть слепой на солнце зря,
проносятся синицы в журавли,
и мыслей строй кометным жизни градом,
стучится в плоть, как будто где-то рядом,
они уже в реалиях живых,
скреплю перо, мне парадокс не брат,
а опыт, без конца и жизни, трудный,
я вычерпаю путь и млечной грудью,
закрою амбразуру в тридцать плат,
и небо это, точно, не поймет,
ему по голубому только белым,
в асфальте воробьи начертят мелом,
и снова в свой незыблемый полет,
а в лужах мир, им некуда спешить,
и ревностью, почти в зеркальном слое,
мы - лебеди, мы - облака, мы - двое,
но нас не выловить, ни съесть, ни подстрелить.