Она бродила по весне,
кормила голубей нахальных,
всегда собака рядом с ней
с глазами седины печальной.
Собака, как она, стара,
за нею - неотступной тенью
а тень ее, была мудра,
собачьей мудростью терпенья.
Старушка в выцветшем пальто,
с нелепой на плече кошелкой,
брела по городу лет сто,
а может двести в днях осколках.
У магазинов злую медь
судьба в ладони ей бросала,
в глаза стараясь не глядеть,
она же ей в глаза смеялась.
И тут же, снеди накупив,
кормила голубей нахальных,
в ночь, сумерками прикурив,
молчала в мир многострадальный.
Там одевала мир весна
в свои ольховые сережки,
а где-то в ночь брела она
по лунной, неземной дорожке.