Скукожится пространство, ночь сотрёт убогий смысл истрёпанных сентенций.
Заботливо, как в детстве, подоткнёт верблюжий плед и мокрым полотенцем
разгорячённый лоб остудит. Спать! Во сне, бывает, небо станет морем.
А память, словно винт стальной, распорет безгласной рыбе брюхо. Время вспять!
Я погружусь в поток фантасмагорий.
Ночные чувства ярче, но странней. У дня свои законы, там неважно.
А здесь, во тьме, горит гроза морей – мой ржавый рейдер, гордый и бесстрашный.
Такие мысли могут лишь в бреду приговорённого юдольника возникнуть!
И плавится металл, и горло крикнуть уже не в силах. На мою беду,
я жизнь люблю. Мне к смерти не привыкнуть.
Я тот, который вышел за предел. Реальности. Но в недрах подсознанья
звенит мотив – две сотни децибел, а через миг лишь скрип и дребезжанье.
О чём молю? Не хлопотно ль просить – сменить пластинку в старом граммофоне?
На забелённом простынями фоне в погонах генеральских мне не быть…
С алмазною звездой, в златой короне.
О чём бишь я? Конечно, о войне! Поверил будто миром правит сила.
Чудак! Хотел стать вольного вольней. А был рабом от трона до могилы.
И, воплем разрывая тишину, моя душа исполнит гимн прощальный,
и зазвучит молитвой погребальной чеканный текст про славную страну.
Наивный стих. Убогий и печальный.
О чём бишь я? Конечно, о Любви! О той Любви – вселенской, бесконечной.
К ней многие пожизненно брели, а многих принял мастер дел заплечных.
Умелый кат. Изящный живодёр. Угрюмый мечник неизбежной доли.
И были все равны, играя роли. Кто – божьих братьев, кто – святых сестёр.
Кто вопреки, а кто по доброй воле.
О чем бишь я? Конечно, о себе. Я обречён быть без вины виновным.
Растерзанным, распятым на кресте, отравленным, утопленным, сожжённым,
изрубленным на мелкие куски, расстрелянным, подвешенным за рёбра.
Но это позже – нынче я отобран… судьбе в лакеи, власти в денщики.
Служу, как старый пёс. Ни злой, ни добрый.
*
Последний вздох, тугая тишина. Усталый лекарь, изойдясь в икоте,
светил фонариком в открытые глаза, а после медленно писал в блокноте.
Соратники, к утру осоловев, угрюмой стаей френчей с кителя`ми
друг другу в ы р а ж а л и... со слезами. А дома кто-то, выпив и «прозрев»,
портрет Диктатора топтал ногами.
15.03.2014