Журналистка газеты «Вести» решила взять у меня интервью. Договариваясь о встрече, она попросила меня принести фотографию. И вот тут-то начались невероятные приключения или, скорее, злоключения. Любительские снимки она забраковала сразу же, сказав : «Фотография должна отражать ваш внутренний мир, работу мысли, философскую глубину, если хотите, а не один из этих снимков в редакции не примут». Видимо, когда меня «щелкали» на фоне субтропической растительности, мысли в моей бедной голове были «коротенькие-.коротенькие, пустяковенькие-пустяковенькие», как у свежевыструганного Буратино. А потому на лице - безмятежная улыбка и налицо - полное отсутствие «философской глубины". Пришлось пойти в фотоателье.
Фотограф оказался весьма приятным молодым человеком, к тому же русскоговорящим. Узнав, что его снимок появится в газете, он очень воодушевился и даже попросил прочесть что-нибудь из моих миниатюр, чтобы лучше понять мою сущность. Ведь нужно было создать психологический портрет. Мой вклад в сокровищницу мировой литературы юноша явно переоценил. Рискну предположить, что даже когда Репин писал портрет Льва Толстого, чувство ответственности перед потомками не приводило его в такой трепет. Ведь не знал Илья Ефимович, что Лев Николаевич станет впоследствии «зеркалом русской революции».А то, что я уже сейчас являюсь зеркалом израильской абсорбции, видимо, сомнений не вызывало. Чтобы «работа мысли» отразилась на лице, нужно было думать о чем-нибудь значительном. И я решила позаимствовать мудрые мысли у великих, но кроме «учение Маркса всесильно, потому что оно верно», в тот момент ничего припомнить не смогла . Эту мысль я тут же отбросила. Если бы она отразилась на лице, то фотография годилась бы только для некролога. И тут меня осенило. Ведь у меня же есть собственный афоризм: «Иудаизм – есть еврейская власть минус электрификация всей страны по субботам».
Когда фотографии были готовы, я убедилась, что эта глубокая мысль придала моему лицу искомое выражение и заказала несколько экземпляров. Но вы знаете, что такое еврейское счастье? Так вот, и негативы, и фотографии куда-то запропастились. «Не переживайте, - сказала журналистка. – К вам придет наш фоторепортер». И он действительно пришел, очень милый, интеллигентный человек. И снова множество снимков: в профиль и анфас, с улыбкой и без, сидя и стоя, с книгой в руках и за письменным столом. При этом я должна была читать собственные стихи и отвечать на неожиданные вопросы. Но я уже не была новичком, мышцы тела и лица были мне послушны.и я могла с легкостью войти в образ философа и мыслителя.
Но оказалось,что бывают ситуации, когда контролировать не только мимику, но и пантомимику просто невозможно. Так случилось, когда интервью, занимающее ни много, ни мало две газетные полосы, вышло в свет. С портрета на меня пялилась полоумная старуха со сведенными к переносице зрачками, широко разинутым ртом, огненно-рыжими волосами и оттопыренными ушами, да к тому же в «блюдечках-очках», по которым можно безошибочно идентифицировать репатриантов на первых девяти месяцах абсорбции. На второй полосе красовалась некая юная особа, но ее фотография была намеренно искажена и эффект кривого зеркала делал эту несчастную похожей на Щелкунчика.
Сначала я предположила, что мой «психологический портрет» по ошибке заменили иллюстрациями к научно-популярной статье о диагностике и лечении маниакально-депрессивного психоза. Но после проведения независимого расследования узнала: никакая это не ошибка. Просто художественный редактор решил, как говорят в Одессе, сделать читателям смешно. Хотя, по-моему , смеяться над убогими грех. А мой портрет для этого не годился, мешала «философская глубина».
Оправилась от потрясения я не сразу. Спасло чувство юмора, которое, если верить Фрейду, является интеллектуальным мазохизмом, т. е. трансформирует отрицательные эмоции в положительные. Процесс трансформации шел поэтапно. Сначала было «мучительно - больно», потом «и больно и смешно», а под конец просто смешно.
А вечером мне позвонил один радиослушатель. Он звонил мне после нескольких передач, но впервые его голос звучал так сухо и холодно: «Ваше интервью я прочел с большим интересом, но я вас представлял себе совсем другой. К чему эти ужасные гримасы? Вы ведь писатель-сатирик, а не коверный клоун!» И даже моя подруга детства с возмущением спросила: « Зачем они поместили такой жуткий снимок? Ты там на себя не похожа. Никогда не видела у тебя такого идиотского выражения лица». Мысль о том, что это вообще не я, никому не пришла в голову.
И все же эта история пошла мне на пользу. В случае необходимости я теперь запросто могу изобразить на лице нужную степень «философской глубины».
А это то самое интервью:
С момента этого интервью прошло немало лет. Но недавно, перебирая старые записи, я наткнулась на него и нашла довольно интересным. А потому предлагаю вашему вниманию.
Татьяна Яровинская .
"Юморист - это мастер репризы - шутки, "хохмы", которая сродни анекдоту: коротко и смешно."
(Марк Азов)
Не знаю, каким образом попал ко мне на стол этот листок из некоего периодического издания с опусами на зоологическую тему. Так, ничего особенного. Но вдруг мои глаза увидели нечто занимательное. Это были мини-басни Виктории Серебро. Очень понравилось следующее двустишие:
"Кот с мышью в зубах под крылечко залез
И там продолжается мирный процесс."
Да и остальные были не хуже. Например, такое, заставившее улыбнуться:
"Уснул кенгуренок, но мама на страже:
В лесу участились карманные кражи."
Интересными оказались и другие вещи, с которыми я познакомилась после того, как я встретилась с автором миниатюр, оказавшимся человеком остроумным и интересным. Сидя в небольшом уютном кафе, я внимательно слушала как Виктория рассказывала о себе:
Мой юмор - ничто иное, как образ мышления. Так уж я устроена, что во всем нахожу нечто смешное. Это заложено генетически. Считаю, что сие прекрасно, ибо, цитируя Фрейда, скажу: "Юмор - интеллектуальный мазохизм, преобразующий все отрицательные эмоции в положительные." Такое отношение к действительности мне очень помогает в общении и дома, и на работе, давая возможность ликвидировать в зародыше любой конфликт без чтения морали и нудных нотаций. Шутка, если она не обидная, не оскорбительная, дает значительно больший эффект нежели прочие средства. Так уж получилось, что в Союзе я не публиковалась, хотя справку, заверенную печатью лит консульства "Двенадцати стульев", в которой говорится, что не лишена чувства юмора, имею. Ее, пожелав успехов на литературном поприще, выдали мне, отказав в публикации присланных в "Литературку" материалов. Мотивировали тем, что сюжеты предлагаемых миниатюр уже известны советскому читателю. Впрочем, литературной деятельностью я и не занималась. Больше говорила, нежели писала. Только в отличие от Оскара Уальда, к сожалению, не имела почитателей, которые бы, ходя следом, записывали афоризмы и парадоксы. Оттого многое ушло в песок. Сочиняю же с детства. Уже тогда все, что ни видела, переиначивала на свой лад. Это, почему-то не всегда нравилось окружающим. Так после исполнения в классе популярной мелодии с несколько измененными словами: "В бой роковой мы вступили с рогами", в дневнике появилась запись о распевании мной антипартийных песен. Это, естественно, привело в ужас родителей. Несмотря на то, что Иосифа Виссарионовича уже не существовало, дело его жило и побеждало. Фрейд говорил, что причиной смеха во всем мире являются три вещи: политика, функция прямой кишки и секс. Так вот, после того, как мне довольно сильно досталось за политику, хотя, естественно, никакой подоплеки в той фразе не было, я перешла ко второму пункту фрейдовской систематизации. Теперь я горланила: "Ты не шли мне звонких трелей на заре из зада". Что способствует формированию мировоззрения человека? Его образ жизни, среда обитания. Так как мои детские годы прошли в коммуналке, это не могло не сказаться на мышлении. Представьте себе квартиру, где, словно у Высоцкого," на тридцать восемь комнат всего одна уборная". Около нее вечно танцующая очередь. И если пребывание счастливчика, попавшего в это место, превышало минуту, непременно раздавался чей-нибудь страстный призыв: "Совесть надо иметь!" Надо сказать, что до сих пор, когда я слышу эту фразу, мой организм непременно начинает на нее реагировать. А еще я прекрасно помню постоянно действующую выставку самодельных плакатов, написанных кровью сердца соседки Брони Исааковны: "Мыть в ванне галоши и боты Могут только идиоты" или "Блюди чистоту унитаза - Будет приятно для глаза". Такое рифмоплетство мне очень нравилось, и, пробуя свои силы, сочиняла в школе эпиграммы на учителей, за что, естественно, сильно доставалось. Но это только подстегивало. Уж очень хотелось возвестить о себе миру. В 15 лет я отправилась в литературную студию Бориса Чичибабина, которого по сей день вспоминаю с большим уважением и теплотой. Помню, что со стихами обычного толка не очень-то получалось. Дело пошло на лад, когда стала писать пародии. Услышав их, мой руководитель сказал: "Вот теперь у тебя прорезался свой голос. Это, девочка, твое." И это, действительно, мое, потому что ничего серьезного я просто не могу выдавать. Что еще рассказать о себе? Даже не знаю, потому что в моей жизни не было чего экстраординарного. Все складывалась по привычному стереотипу, характерному для девочки из обычной интеллигентной еврейской семьи. После окончания школы поступила в университет, окончив который много лет преподавала на курсах иностранных языков. Не могу сказать, что сильно страдала от антисемитизма, хотя порой бывало и обидно, и больно. Впрочем, к своему еврейству не относилась как к чему-то особенному. Правда, когда в горбаческие времена стала посещать еврейский центр (он располагался в начавшей вновь функционировать харьковской синагоге, здании, которой вернули евреям, отобрав у обитавшего там в советские годы спортивного общества "Спартак" ), в душе что-то шевельнулось. Мне очень нравилось бывать там, ощущая нечто родное. Отсюда мое уважение к верующим, несмотря на то, что у самой отношения с Всевышним довольно сложные (не особенно веря в Его существование, тем не менее постоянно досаждаю просьбами). Я считаю, что изучение священных книг оттачивает и ум, и одну из сторон его проявления - юмор. Именно от этого наш народ и является особенным. Народом Книги. Возьмите простых людей, описанных Шолом-Алейхемом. Сколько в них, не имевших светского образования, учившихся грамоте в хедере по талмуду, мудрости! Неудивительно, что именно в синагоге зародились первые мысли об отъезде. А некоторое время спустя мы уже ехали в автобусе по дороге в аэропорт Борисполь. Нас везли этнические немцы из Америки, баптисты, которые по договоренности с Сохнутом переправляли людей в Израиль. Они считали, что выполняют волю Бога, решившего собрать евреев в данный момент на Земле Обетованной. Играла музыка, по видио крутился ролик с пальмами и морем, контрастировавший с заснеженными пейзажем за окном. Это вызывало у меня ощущение существования в двух мирах, которое сохранилось и по сей день. Правда, география расширилась. Исчезла закомплексованность, в силу которой мы ощущали реальность одной страны, считая все прочее лишь рисунками на глобусе. Помню, как по прибытии в Израиль, я испытала совершенно немотивированное ощущение эйфории. Вероятно потому, что в Харькове у меня был настоящий сенсорный голод, вызванный нехваткой впечатлений. Здесь же их - хоть отбавляй. Меня поражало все: цветы, растения, птицы. Не верилось, что море, которое я вижу из окна своей квартиры, на самом деле Средиземное. Короче, я попала туда, куда надо. Это не значит, что меня ничто не раздражает. Хватает всякого. Но дом есть дом. И в нем просто не может быть все всегда идеально. Я словно сезановская сосна, вырванная не только с корнем, но и с воздухом, вписалась в новую среду, где оказалось много привычного. Русские газеты, русское радио, русскоязычная публика. Рядом родные и близкие. Не могу сказать, что моя жизнь с первого дня была безоблачной. Как все, прошла и через никаёнство, и метапельство. И хорошо, что прошла, ибо потом поняла, как здорово этим не заниматься! Первым местом моей работы была семья Марксов, где хозяина, в отличие от основоположника марксизма, звали не Карлом, а Шмуликом. Потом попала к одной старушке. Долго не могла вспомнить: "Где я видела эти честные глаза?". Потом осенило: она - вылитый Эраст Гарин в гриме бабы Яги. Сходство было не только внешним. Божий одуванчик оказался на поверку засохшим на корню цветком зла. "Виктория, - говорила она мне, - как вы можете учить английского языка, когда вы не знаете правильно говорить русский?" И мне ничего не оставалось делать, как обещать брать у нее уроки словесности. Впрочем, занималась этим недолго. Перешла на частные уроки. Первое объявление, на которое откликнулась, было таково: "Ребенку 8-ми лет требуется учитель английского языка". Позвонила. На другом конце провода долго выясняли: кто я и что из себя представляю. А, придя на назначенную встречу, вспомнила фильм "Игрушка". За всем происходящим следила видеокамера. Но я, не теряясь, работала. После окончания урока, когда ребенок, подойдя ко мне, похлопал по плечу и сказал: " Вита, ты остаешься. Ты хорошая, ты мне нравишься", поняла, что прошла селекцию. Впрочем, мальчишка оказался замечательным, а все, что имело место, было вызвано рядом психологических проблем. Параллельно с этим взяла старт и моя литературная карьера, которая началась с того, что я отреагировала на знакомый голос Яна Левинзона, рекламировавшего матрасы фирмы "Аминах". Написала дружеский шарж. Некоторое время спустя отправила его вместе с ответом на вопрос в проводимом им КВНовском конкурсе. Получила приз. Надо сказать, что обожаю всяческие конкурсы. Подстегнутая этой удачей, стала пробовать силы и в других состязаниях. Выиграла конкурс на лучшую подпись к картинке в газете "Шмуль". Была удостоена ордена Почетного Шмулеона первой степени. Чем и горжусь. С подписями к рисункам в журнале"Семь сорок" повезло меньше. После того, как я стала постоянным автором журнала, Владимир Плетинский, попросил сойти с дистанции, ибо, словно чукча из анекдота, я из читателя превратилась в писателя. Были еще публикации в "Беседере" у Марка Галесника. Так называемые лимерики. Английские по форме, еврейские по содержанию. Вот один из них.
«После встречи субботы к Натану
В переулке пристала путана.
Был Натан не из тех.
Он сказал: «Это ж грех!
Я платить Вам в Субботу не стану.»
Сейчас выступаю по понедельникам на РЕКе на "Утренней волне", что ведет Алекс Иш-Шалом. Туда я попала после того, как на одной из встреч с журналистами этой радиостанции дала несколько листиков со своими творениями Шуламит Лидор. То, что я делаю, дает не только радость творчества, но и массу интересных знакомств. И с публикой, приходящей на вечера, которые я называю смехотерапией, и с профессиональными артистами, литераторами. Так Володя Фридман, прекрасный актер и исполнитель песен под гитару, прочтя в журнале Семь сорок" мои песни-пародии на Кикабидзе, Зыкину, Гурченко, включил их в свою программу. А еще он написал музыку на «Ностальгический вальс», назвав песню "Музыкант". Настоящим подарком судьбы было общение с Марком Азовым, много лет проработавшим с Аркадием Райкиным. Тем самым человеком, что обогатил наш лексикон словечками "авоська", "бутыль - брод", "рекбус - кроксфорд", а так же массой потрясающих выражений. Когда он сказал: "Мне очень нравится ваш юмор. Поверьте, это профессионально. Уж я-то в этом немного разбираюсь", я восприняла это как солидную награду. Что ж, я благодарна Природе, наделившей меня таким чувством. Оно помогает мне находить общий язык с учениками в колледже, где работаю по свой специальности, оказавшейся, к счастью, востребованной. Вообще считаю, что учитель, независимо от предмета, который он преподает, должен обладать чувством юмора. Иначе он профессионально непригоден. Вы спрашиваете: "Как я пишу?" Сама не знаю. Никогда ничего не делаю специально. Неожиданно приходит в голову мысль, фраза, которую постоянно оттачиваю, переделываю. Не могу дважды рассказать одно и то же теми же словами. Всегда появляются новые детали, смешные подробности. Из того, что сделано, надумала собрать книгу. Долго сомневалась: "Стоит ли?" В конце концов, сама себе ответила на этот вопрос утвердительно. Причина, не посчитайте меня нескромной, - просьбы людей, с которыми приходится встречаться, разговаривать. Вот недавно позвонила пожилая женщина и, благодаря, сказала: "Я в Израиле уже сорок лет, но ни разу за все это время так не смеялась." В книгу, непременно, будут включены так понравившиеся Вам мини-басни про зверюшек, которых развелось уже значительное количество. Вот, например, самые последние:
"Слониха, на мамонта глядя портрет,
Вздохнула: "Ах, душка! Таких нынче нет!"
***
"Хозяин все ждет, чтоб с поклажей я шел.
Какой он упрямый", - подумал Осел. \
***
"Не может запомнить малыш-осьминожек
В какой ножке вилку держать, в какой – ножик
***
" Петух отогнал надоедливых кур:
Имейте терпенье, сейчас перекур."
***
Сказал, озираясь, с опаской микроб:
"Вторгается в личную жизнь микроскоп."
***
"Сорока-воровка вздохнула печально:
"Что делать? Талант у меня криминальный."
***
На этом наша беседа закончилась. А я еще долго-долго улыбалась, читая миниатюры, написанные убористым почерком на двух больших листах.