Захарий ГРУЗИН (Балтимор)
ПОСЛЕ ОБВАЛА
Здесь будет дальнего обвала
Гремящий за горами гул,
Здесь будет все пережитое
И то, чем я живу,
Мои стремления и устои,
И видения наяву.
Борис Пастернак
Человек живет не только будущим, но и прошлым, у каждого есть свои собственные "главные", или "главное" событие. Моим "главным" событием, о котором я всегда думаю, считаю мое пребывание во время войны в гетто и лагерях и освобождение из этих нацистских лагерей. Поэтому и отмечаю два своих дня рождения (второй - это день освобождения).
Я намеревался написать свои воспоминания, но когда познакомился с содержанием оставленных моим отцом книг и журналов, то понял, что писать не надо, ничего нового к написанному сразу после войны моими солагерниками добавить я не сумею, кроме, может быть, деталей, комментариев или изменения стиля повествования. Не только потому, что не хочу повторять (хотя мы были рядом), но и потому, что они были намного старше меня и, имея больший жизненный опыт, сумели тогда лучше и больше понять и описать те страшные времена для всего мира и особенно для еврейского народа.
Так случилось, что после 50-ти лет их издания у меня остались после отца выпуски журнала-летописи "Из последнего истребления"1, который издавался в Германии, в Мюнхене, сразу после Второй мировой войны моими солагерниками (на идиш). Долгое время мне страшно было вернуть себя в те далекие годы. Я опасался, что снова увижу все заново, но глазами взрослого, а не подростка, что опять возникнет передо мной то время, которое нельзя забыть, но жутко вспоминать. Я хотел передать эти и другие материалы в Вашингтонский музей Холокоста, но отдать, не прочитав "Воспоминания" бывших узников, я не смог. Понял, лучше будет, если я сначала переведу часть из них на русский язык для более широкой аудитории.
Эту работу я решил выполнить по следующим причинам:
- во-первых, в бывшем Советском Союзе этого никто не имел возможности прочитать, тем более, что они издавались в Западной Германии 50 лет назад на идиш, на языке, который не изучался в бывшем "Союзе братских народов";
- во-вторых, учитывая разные толкования и высказывания в прессе относительно жизни евреев во время властвования нацистов в Германии и на оккупированных ими территориях и утверждения, что вообще никакого истребления не было, я, как бывший узник гетто и концлагеря, хочу еще раз напомнить и привести факты, а их в этих материалах достаточно, свидетельствующие о зверствах по отношению к евреям, и не только к ним, со стороны эсесовцев и националистов Украины, Прибалтики, Польши и других стран; о гибели миллионов евреев во время погромов в начале войны, в гетто, концлагерях и "транспортах";
- в-третьих, в книгах, написанных или переведенных на русский язык, я не встречал описаний "марша на Тироль" (с которого я начну перевод), и других "транспортов". Мало кто мог об этом написать, ведь "транспорты" шли только в одном направлении, обратной дороги не было, или почти не было...
* * *
Журнал-летопись "Из последнего истребления" издавался Центральной исторической комиссией при Центральном комитете освобожденных евреев в американской зоне Германии, в Мюнхене, в 1946-48 гг. Главным редактором этого журнала и автором многих материалов был журналист из Литвы Исраэль Каплан2. Журнал издавался на идиш с использованием еврейского шрифта (некоторые журналы издавались в то время в Германии на идиш, но с использованием латиницы). Тираж журнала был невелик, всего 800 экземпляров. Тематика журнала - освещение истории еврейского народа во время нацизма. В журнале в основном печатались воспоминания бывших узников концлагерей и гетто. Всего было издано 10-12 выпусков, не больше.
* * *
Решение собрать и отправить в Дахау, а оттуда - в Тирольские горы всех евреев из концлагерей было последней попыткой нацистов уничтожить остатки свидетелей их злодеяний. Но, чтобы иметь представление о масштабах преступления перед человечеством, недостаточно ограничиться "маршем узников на Тироль", необходимо его увязать с остальными "транспортами", организованными нацистами во время их правления в Германии.
С начала войны и до последнего дня рейха по всем оккупированным странам и в самой Германии двигались "транспорты" обреченных людей. "Транспорты" были разные. Одни направлялись на гибель в концлагеря от непосильного труда и голода, болезней и побоев с последующей переотправкой в иной лагерь "на излечение"3. Другие, состоящие из пожилых людей, женщин с детьми, направлялись на немедленное уничтожение в лагеря смерти. Этих лагерей было много десятков, а "транспортов" - тысячи.
Ни один человек не знал в какой "транспорт" он попал, куда его везут или ведут. Но в большинстве случаев оказавшимся на территории назначения обреченным жить оставалось последние часы. От смерти их отделяло время пешего перехода с вагона до места гибели. Не было спасения и тем, кого отбирали на работу внутри лагерей смерти. Им была уготована та же участь, только немного позже, иногда до прихода следующего эшелона. Свидетели нацистам были не нужны.
Для работы в этих лагерях отбирались ремесленники, которые жили в отгороженной части (так называемые "рабочие зоны") и выполняли заказы для руководства лагерей или были заняты на строительных работах. Отбирались также люди для временного "обслуживания" "транспортов", переноски умерших из вагонов, для уборки эшелонов, сортировки вещей погибших, а также для работы по загрузке печей в крематориях.
Бежать, спастись из этого ада было невозможно, тем более тем, кто был оставлен на "работу". Слишком хорошо была отлажена машина смерти, почти безотказно. Однако были и у нее сбои, как это случалось в некоторых лагерях: в Собиборе, Треблинке, Бухенвальде узники сумели вооружиться, восстали и ценой многих жертв спаслись. Их было немного, уцелевших, но они были, и многое стало известно о том, что происходило в этих лагерях - свидетели остались, свидетели заговорили.
Воспользуюсь и я показаниями бывших узников, участников восстаний в Собиборе и Треблинке.
"...Ежедневно в лагерь поступало от десяти и более тысяч человек разного возраста на уничтожение. В один день число прибывших в Треблинку достигло 24000. В лагерь никого из посторонних не пускали, даже охрану "транспортов" оставляли за пределами лагеря. Вагоны с жертвами загонял к лагерной рампе специальный локомотив (по 20 вагонов одновременно). Там обреченных "встречала" лагерная команда эсэсовцев, которая насчитывала более 300 постоянно полупьяных немецких и украинских головорезов"4.
"...25 июня 1943 года из Вильнюса в Собибор прибыл очередной "транспорт". В каждом из 10 вагонов было по 200-250 мужчин и женщин. Когда вагоны открыли, выяснилось, что больше половины умерло по дороге. Все люди в вагонах были без одежды. Умершие лежали на полу, а остальные, полуживые, сидели на телах умерших...
...Мы видели, как в одном из вагонов совершенно голая девушка сидела на теле своего умершего отца (в вагоне весь пол был уложен трупами), а обершарфюрер СС Френцл, увидев это, радостно воскликнул: "О, какое прекрасное зрелище..."
* ...По моему определению, в лагере Собибор было сожжено более полутора миллионов человек..."5
О таком же случае мне рассказал младший брат. Незадолго до освобождения его в составе других узников лагеря #1 (близ Ландсберга на реке Лех), которые еще могли двигаться, запрягли в двухколесные платформы и отправили на ст. Кауферниг для разгрузки "транспорта". Им пришлось выгружать из вагонов на тележки умерших узников. Среди них находились также еще живые люди.
"...После трехсуточного нахождения в поезде, в котором нас везли из Шауляйского гетто, мы оказались на станции Тигенхофф, недалеко от Данцига. Через сутки нас перегрузили на платформы узкоколейки. Ехали стоя по 150 человек на каждой платформе, придерживая друг друга. Когда ехали через лесок, увидели там ужасное зрелище: на отгороженном участке из-под земли торчали головы людей, тел не было видно. Мы поняли, что нас ждет то же самое. За лесом стоял щит с надписью "Лесной лагерь Штутгофф".
...Приказали построиться мужчин в одну колонну, женщин - в другую и пройти в лагерь. Здесь, в лагере, отовсюду и от каждого из 80 тысяч узников веяло смертью. Стало страшно за детей. После детских акций в гетто считалось, что там больше детей не осталось. Но некоторых удалось спрятать и спасти. Было известно, что детей из Штутгоффа увозят. Родители, у которых остались маленькие дети, были в отчаянии. Они не знали, как поступить со своим ребенком, кому взять его - отцу или матери. Каждый из них был готов погибнуть вместе со своими детьми. Я видел родителей, у которых были двое детишек, мальчик и девочка. Отец взял сына, а мать - дочку. Вскоре все четверо были сожжены в Штутгоффе.
Однако случалось, что отец передавал ребенка матери, а мать - отцу. Оба хотели спастись, не хотели погибнуть из-за своего ребенка, но таких случаев было единицы, обычно родители погибали с детьми одновременно, их уничтожали в первую очередь..."6
"...Из-за тесноты в самом Дахау, или "по другим причинам" уже в начале апреля 1945 года масса транспортируемых узников была "забыта" в запломбированных вагонах близ Дахау, эти вагоны были обнаружены и открыты американскими солдатами после захвата концлагеря 29 апреля 1945 года. В вагонах были найдены одни спрессованные скелеты. Такая же участь была уготована и тем узникам, которых направляли через Дахау в Тироль".7
* * *
Здесь были приведены свидетельства узников 3-х лагерей. Этих показаний вполне достаточно, чтоб представить себе те страшные, неописуемые злодеяния нацистов в лагерях и "транспортах". Человеческий ум не может охватить количество несчастных, погибших от рук этих палачей и их пособников. В этих лагерях число жертв исчисляется не тысячами, а миллионами!.. А сколько было таких лагерей, "транспортов"?! А сколько нас, свидетелей, осталось? Даже сегодня мы не можем понять, что мы - та горстка, которая до сих пор не знает, как она оказалась на том мостике, который провел их через пропасти на тропиночку жизни. И сколько их было, этих пропастей и обвалов, созданных "сверхчеловеками" для своего возвышения над миром?..
Сейчас ведется полемика о возможности прощения бывших нацистов из-за давности совершенных ими преступлений. Не знаю, как к этому вопросу отнесутся люди других стран, но точно знаю, что потомки немецкого народа никогда не смогут убрать позорное коричневое пятно из истории Германии под названием "Третий Рейх". Перед их глазами всегда будут стоять картины обреченных у ям, заполненных трупами, образы голых стриженых женщин с детьми на руках перед воротами газовых, паровых, вакуумных камер и груды жертв у печей крематориев и костров за колючей проволокой. Корни "коричневой чумы" отрублены, но метастазы нацизма, к сожалению, появляются вновь в разных формах, даже в тех странах, на род которых больше всех пострадал от почитателей "нового порядка".
С содроганием мы узнали о возникновении фашиствующих банд в городах России, Украины, Белоруссии и других странах. Их ничему не научила история скрещенных топоров. Странное и непредсказуемое поведение людей. Одни просят прощения за содеянное, а на их месте вырастают новые "фюреры", "пророки-спасители", еще не признанные, но уже обещающие навести "новый" порядок: непокорных - в гулаги, чужих - в вагоны, а может, наоборот: непокорных - в вагоны, а чужих - в лагеря? Забыли новоиспеченные "благодетели" (или просто не хотят знать) уроки истории. Им следует напомнить, что тот, кто начинает с "Майн кампф", - кончает Нюрнбергом.
Надеюсь, что перевод воспоминаний бывших узников, написанных ими сразу после освобождения, даст возможность многим узнать правду о "Коричневом рейхе" без искажений и домыслов. Может, это будет дополнительным противоядием человеконенавистническим "теориям" и бредням. Это и будет мой вклад в увековечивание памяти безвинно погибших, которые ждали, но не дождались свободы...
Др. Армино ВАКСБЕРГ
"ОСВОБОЖДЕНИЕ ПО-НАЦИСТКИ"
Сам я являюсь гражданином Италии. После захвата немцами в октябре 43-го Рима нас, примерно 1300 евреев, арестовали и отправили в Освенцим, где было сразу отправлено в газовые камеры 1100 человек Из Освенцима я был переправлен в Мюльдорф - один из внешних лагерей Дахау. Из всей группы арестованных евреев нас осталось в живых только 3 человека...
Рассказ мой пойдет о нашем марше из Мюльдорфа в Тироль.
25 апреля 1945 года комендант лесного лагеря в Мюльдорфе Антон Эстерман приказал, чтобы все евреи были готовы к отправке в другое место, остальные узники должны остаться в лагере. Нас разместили по 80-100 человек в вагонах для скота. Транспорт был отправлен в сторону Тироля. В местечке Поинг, близ Мюнхена, поезд остановился из-за нехватки топлива. В это время начальник "транспорта" обершарфюрер Мейер услышал по радио, что американские войска находятся уже под Мюнхеном и дорога на Тироль закрыта. И он решил унитожить нас на месте, прямо в Поинге. Но расстрелять нас на виду у населения он не мог. Тогда он придумал явно дьявольский план: 27 апреля он разрешил открыть эагоны и сообщил нам, что мы свободны и можем двигаться в любом направлении. Естественно, все обрадовались. Многие двинулись по улицам городка. Но примерно через 20 минут на пути "освобожденных" появились броневики с вооруженными эсэсовцами и солдатами с близлежащего аэродрома. Они начали в упор расстреливать узников. Провокация удалась. Были убиты сотни людей.
После расстрела населению сообщили, что евреи напали на охрану и хотели ее уничтожить, но это им не удалось - их самих уничтожили.
Начальник "транспорта", устроив бойню, воспользовался хаосом и исчез. За восстановление порядка взялся оберфельдфебель Блази, который прибыл с женским лагерем из Аугсбурга. Он сообщил в мюнхенское гестапо, что на глазах у всего населения ведется расстрел и что начальник "транспорта" удрал.
Дальнейшее руководство "транспортом" было поручено Блази. Ему было приказано доставить оставшихся в живых заключенных в Тироль.
По дороге состав был атакован американскими самолетами. Спасло нас то, что некоторые узники догадались и забросили через окна на крыши выгонов свои полосатые куртки.
В Вольфрахтхойзене я получил возможность переговорить через окошко вагона с итальянскими гражданскими рабочими, которые мне советовали немедленно удирать. Они сообщили: населению известно, что все эшелоны с евреями, прибывшие в Кохель, расстреливаются эсэсовскими командами. И действительно, наш новый начальник Блази получил письменный приказ доставить в Кохель "транспорт" и там передать его эсэсовской команде для "дальнейшей транспортировки".
Этот приказ Блази решил не выполнять. Узнав об освободительном движении в Баварии и то, что американские войска находятся близ Туцинга, и что там же находятся военные госпитали, он каким-то образом изменил маршрут и доставил наш поезд с узниками прямо в Туцинг, куда вскоре вошли американские войска, освободившие нас.
Сопровождающая нас эсэсовская команда была сразу арестована. Но все узники упрашивали американского командира, лейтенанта Шмидта, чтоб он оставил на свободе Блази, нашего спасителя.8 Одновременно с ним были освобождены две надзирательницы женского лагеря, которые также хорошо относились к заключенным.
Блази находился с нами, бывшими заключенными, в одном лагере после освобождения еще целых три месяца. Приказ о нашем уничтожении он подарил мне на память.
Исраэль КАПЛАН
МАРШ ИЗ КАУФЕРИНГСКИХ ЛАГЕРЕЙ
ПОСЛЕДНИЕ ЛАГЕРЯ ТРОГАЮТСЯ В ПУТЬ
Приблизительно в 70 км от Дахау находится станция Кауферинг. Летом 1944 года вокруг этой станции были заложены в срочном порядке 11 лагерей для евреев. Поэтому эта группа концлагерей так и называлась "Кауферингские лагеря". Официально они считались внешними лагерями Дахау и находились под его контролем.9
За 9 месяцев своего существования эти лагеря постоянно пополнялись новыми узниками, но общее число узников в них никогда не превышало 10 000 человек.
Каторжный труд на строительстве сверхглубоких подземных сооружений, голод, болезни делали свое дело и требовали новых жертв. Люди погибали в этих лагерях в течение нескольких месяцев.10
Во второй половине апреля 1945 года мы поняли, что скоро наступит ликвидация лагеря. Постоянные воздушные тревоги, загруженные дороги с немецкими беженцами, длинные колонны танков и военных машин, - все это свидетельствовало о приближающемся конце Третьего рейха.
И действительно, 23 апреля было приказано, чтобы все узники срочным образом были угнаны из лагерей куда-то дальше. Этой же ночью под сильным конвоем из нашего лагеря (#11) вывели колонну около 3000 человек.
В ПУТИ
24 апреля начался марш узников из всех лагерей Кауферинга. Узники были страшно ослаблены, у большинства - опухшие ноги от голода, а предстоял многодневный пеший марш. Это значило - гибель по дороге, тем более, что рапортфюрер предупредил, что никто не имеет право нарушать порядок в колонне и что "за каждое свинство - расстрел на месте".
Тем, кто не мог двигаться, было предложено садиться на машины. Но несмотря на побои, даже смертельно больные отказывались от этих "услуг". Люди старались примкнуть к колонне покидающих лагерь людей. Во многих случаях узники поздоровее подхватывали больного к себе в ряд и потом двигались вместе с ним. Главное в этот момент было покинуть лагерь. Постепенно образовалась одна общая колонна. Шли под строгим конвоем СС. Отстающих узников ожидали эсэсовские приклады и палки, а "ленивых" - "горячая" сторона автомата. Так выполнялись обещания лагерьфюрера и его "честное" слово офицера СС, что с заключенными по дороге ничего не случится и что все узники будут обменены близ швейцарской границы на немцев.
Питание было не лучше лагерного. Напиться по дороге охрана не разрешала. Конвоиры отгоняли местных жителей (немцев) подальше от колонны и предупреждали, чтобы никто не бросал нам что-нибудь съедобное.
Большинство узников было уверено, что где-то недалеко всех ждет конец. Как только марширующих заворачивали на узкую дорогу или колонна приближалась к какому-то лесу, рву или даже озеру, все думали, что это и есть их последнее пристанище, тем более, что колонна несколько раз подвергалась бомбардировке американскими самолетами.
К ОСВОБОЖДЕНИЮ
Колонны узников двигались в сторону Дахау. Число отставших и упавших по дороге все росло. Их собирали и партиями отправляли в близлежащее отделение Дахау - в лагерь Аллах.
Первые еврейские узники из Кауферингских лагерей появились в Дахау из лагеря #10. Этот лагерь был небольшой, на 600 мужчин. Большинство узников этого лагеря было привезено из гетто литовского города Шауляй.11 Здесь, в Дахау, их приняли со всеми "процедурами", как положенно для концлагеря такого масштаба, и отправили во французский блок. Во французском блоке была страшная паника: французы откуда-то получили известие, что немцы запланировали пригнать в Дахау многие тысячи заключенных из всех лагерей, а потом разбомбить лагерь. (Вот тебе и обмен!)
Дахау был переполнен. Не всех приняли так, как узников лагеря #10, не всем "посчастливилось" пройти "процедуры". Большинству пришлось ночевать на площади в лагере.
В лагере начались пожары, горели здания комендатуры и склады. Комендатура лагеря в срочном порядке формировала большие колонны и продолжала отправлять их в сторону Тироля.
Тут-то почувствовалась выучка конвоиров Дахау, их практика обращения с узниками. В качестве помощников им прикрепили специально для этого случая отпущенных немецких заключенных-уголовников ("черных"), которых одели в форму СС и вооружили. Трудно было определить, кто злее - эсэсовцы, уголовники или собаки, которых эсэсовцы имели при себе.
Сотни людей погибли по пути в Тироль по вине этих конвоиров. По поводу и без повода эсэсовцы и их новые помощники натравливали на отстающих своих собак, а потом жертвы удостаивались "подарочного" выстрела в знак жалости к ним.
Проходящая рядом с колонной грузовая машина задела заключенного Левинзона из лагеря #1. Его брат нагнулся, чтобы узнать состояние пострадавшего. Этого было достаточно, чтобы охранник спустил на него собак. Несчастный остался лежать рядом с братом, собаки искусали ему лицо и разодрали бока.
В Тироль гнали не только еврейские коллоны. Были колонны узников и других национальностей.
Из-за близости наступающих войск и бомбардировок колонны двигались окружными путями, поворачивая то вправо, то влево или вообще двигаясь назад. Недалеко от Кёнигсдорфа колонны были направлены назад. Часть колонн эсэсовцы переправили через мост, после чего его взорвали. Колонну (около 3000 русских узников) оставили под охраной СС на той стороне моста. О судьбе этого "транспорта" говорили по-разному.
Голод был страшный, особенно в еврейских колоннах. По дороге узники наткнулись на несколько убитых во время бомбежки лошадей, налетели на падаль, стали рвать ее на куски. Тут-то конвоирам "повезло" - они нашли удобный случай показать свое зверство и качество собак.
Не лучше эсэсовцев оказались и многие заключенные. В основном еврейским узникам приходилось терпеть издевательства от узников из украинской колонны. Вместо оказания помощи ослабевшим, как было принято в лагерях, они их грабили, отнимали последние кусочки хлеба, избивали, отбирали лагерные одеяла.12
Ночи были еще страшнее, чем дни: в горах в начале весны ночи очень холодные. Людей загоняли на ночевки в долины, болота или голые горы.
Совсем была горькая ночь с 1-го мая на 2-ое (последняя ночь перед освобождением). Целые колонны узников были "размещены" на ночлег в заболоченное озеро недалеко от Бад-Тельца. Ночью все кругом замерзло, а к утру выпал густой снег, который засыпал заключенных. После этой ночевки в болоте под снегом многие не могли подняться, особенно те, у которых были отняты одеяла.
Наконец-то 2 мая после 9-дневного марша мы дождались освобождения американцами. Многие узники нашей колонны были отправлены ими на лечение. Сотни бывших узников лечились месяцами в санаториях и больницах, но многие из них так и не поправились.
"ХОЛОДНЫЙ КРЕМАТОРИЙ"
Еще до начала "марша" больные и особо ослабленные были отделены от "здоровых". Больных из всех лагерей было приказано собрать в лагерь #1, где находилась комендатура Кауферингских лагерей. Большинство больных было доставлено из лагеря #4, который за последние месяцы служил в качестве лагеря смерти или "холодного крематория".
Последний транспорт из Кауферинга в Аушвиц (Освенцим) был отправлен 25 декабря 1944 года. С этого времени Кауферингские лагеря перешли на "самообслуживание": лагерь #4 и стал "санаторием" для лечения изможденных и искалеченных узников - "мусульман".
Каждый лагерь получал разнарядку о количестве "голов", которое должно быть доставлено в лагерь #4. Этот норматив эсэсовские руководители лагерей и их помощники старательно выполняли. В лагерь #4 отправлялись не только неработоспособные, но и узники, которые еще могли двигаться самостоятельно или более ни менее здоровые, шансы которых "пережить это время" сразу падали или приближались к нулю, как только они поступали на "лечение" в лагерь #4.
В этом лагере "отдыхающие" уже были освобождены от всего: от работы, от проверок на площади, от построений. Здесь "пациенты" не думали даже претендовать на минимальную, необходимую для поддержания жизни пищу. Паек был наихудший, почти ничего. К тому же заключенные были почти голые, потому что при транспортировке их в лагерь #4 у них отнималась последняя одежда, часто и одеяло, и башмаки, взамен же ничего не давали. О какой-нибудь медицинской помощи или надлежащем санитарном надзоре не было и речи.
Заключенных забрасывали в землянки13, где они должны были лежать на мокрых досках и ждать...
Основной интерес руководства лагеря был направлен на точный ежедневный отчет об умерших и количество "мест" для новых "пациентов". За несколько месяцев в этом лагере погибли тысячи людей.
Однако во время ликвидации лагерей, даже здесь, в лагере #4, была проведена "селекция" - сортировка на "здоровых" и "больных". У смертельно больных возникла надежда, что их могут зачислить в сторону "здоровых" и они смогут вырваться из этого лагеря. Некоторое количество этих смертников пробралось на сторону "здоровых", они были готовы идти с "транспортом" пешком. Но когда колонна двинулась, большинство из них упало по дороге. Оставшиеся в живых узники из лагеря #4 были доставлены в лагерь Аллах.
В среду 25 апреля 1945 года начали перевозить оставшихся в лагере #4 тяжелобольных, их было около 1000 человек. Мало кто был в состоянии двигаться. Не помогло и то, что лагерьфюрер и его помощники стали угрожать тем, что весь лагерь будет взорван.
Для сокращения пути к железной дороге эсэсовцы разрезали в одном месте проволочную ограду лагеря и через проход стали гнать людей к вагонам. Тех, которые уже не могли вообще двигаться, подвезли на телегах.
Первая партия больных была доставлена в открытых вагонах до стройплощадки фирмы "Хольцман", примерно в 2 км от лагеря #1. Это место было хорошо знакомо большинству узников: на этой площадке, а также на стройплощадках фирмы "Моль" погибли многие тысячи невольников.
Здесь, на стройплощадке, больных приняла "транспортная команда" лагеря #1 во главе с лагерным старостой Гансом.14 Тех, которые еще двигали ногами самостоятельно, погнали пешком в лагерь #1, а остальных "принял" Ганс. Он дал команду "забросать дерьмо" в телеги и доставить в лагерь #1. Поперек и вдоль телеги штабелями, как дрова, были наброшены больные: где голова, где ноги. Руки и головы свисали с телег, стукались о землю, обдирались до крови о колеса, но ничего не могло помочь "капризным", никакие мольбы и слезы. "Капризных" ждали подручные Ганса и его палка.
У железной дороги, близ лагеря #4, осталась лежать другая группа особо тяжело больных. Они пролежали почти сутки на поле. Многие скончались от холода. Остальных полуживыми отправили транспортом в сторону Дахау.
Из-за тесноты в самом Дахау или "по другим причинам" уже в начале апреля 1945 года огромное количество этих жертв было "забыто" в запломбированных вагонах близ лагеря. Эти вагоны были обнаружены и открыты американскими солдатами после захвата Дахау. В вагонах были найдены одни спрессованные скелеты.
Такая же участь была уготована и узникам, которые маршировали в сторону Дахау и Тирольских гор.15
ПОБЕГ У ШВАБХОЙЗЕНА
Эшелоны двигались в основном по ночам. В дневное время американская авиация контролировала движение по дорогам и подвергала обстрелу поезда не только с военными - иногда попадали под обстрел и эшелоны с узниками. В таких случаях эсэсовская охрана пряталась в близлежащих лесочках или канавах и держала на прицеле вагоны. Узникам не разрешалось покидать состав. Однако были случаи, когда некоторым удавалось спрятаться от конвоя. Но через несколько часов беглецы оказывались в ловушке, ибо им некуда было идти. На территории фашистской Германии не было другого места для узников, кроме концлагерей. Самый удачный побег был равен смерти. Но люди рисковали - свобода была близка.
Эшелоны с больными из Кауферингских лагерей продвинулись на 12 км и добрались до станции Швабхойзен. В это же время, в пятницу утром, на эту станцию прибыл немецкий армейский поезд, который был обнаружен американскими летчиками. Поезд был атакован и обстрелян, но наряду с армейским поездом пострадал и эшелон с узниками. Был разбит локомотив и передние вагоны. В этих вагонах было убито более ста больных женщин, многие из них были тяжело ранены.
Охрана, как всегда, не пострадала: она пряталась в лесу. Но после налета число охранников уменьшилось - удрали. Удалось также спрятаться некоторым узникам, но к вечеру поезд был отправлен в сторону Дахау.
В лесу оказалось около 200 беглецов. Перед ними стала проблема, как действовать дальше: от охраны ушли, избавились, а американцев еще нет, кругом немецкие деревни. Люди свободные, но не освобожденные. Было решено рисковать. Для начала направили делегацию из 5 человек к бургомистру одной из деревень, чтобы с ним определить, как лучше устроить узников.
Ошеломленный появлением полосатой делегации бургомистр не знал, как поступить. Вопрос был вне его компетенции, но он понял, что отказывать в просьбе ему не следует: части американской армии находились очень близко. Поэтому он совместно с командиром армейской части, которая находилась в деревне, решил, что лучший вариант для беглецов будет отправить их в Дахау (гуманное решение, могло быть и хуже).
Предварительно разрешили собрать и похоронить расстрелянных эсэсовцами и погибших от бомбардировки узников. К удивлению беглецов, на помощь пришли крестьяне и солдаты вермахта. Вместе подготовили 3 братские могилы и похоронили около 150 человек.
Ночью по деревне проехал первый американский танк-разведчик. Это сразу повлияло на поведение бургомистра: бывших узников накормили картошкой и поместили на ночлег в сараи.
Утром 29 апреля Швабхойзен был занят американскими танкистами. Узники получили долгожданную свободу.
В ЛАГЕРЕ АЛЛАХ
Концентрационный лагерь в Аллахе за последние годы стал крупнейшим внешним лагерем Дахау. В лагере, который находился всего в 7 км от центра, всегда чувствовалось влияние Дахау - даже больше, чем в самом Дахау. Бараки здесь были бетонные, по принятому стандарту в главных лагерях Германии, а не картонные палатки или землянки, как во временных лагерях (Аллах считался показательным лагерем).
До начала весны 1945 года лагерь считался "арийским", так же, как и центральный лагерь Дахау. Евреев размещали во временные лагеря. Но с начала "марша на Тироль" из многих лагерей в Аллах стала прибывать масса узников-евреев. Для них был выделен участок из 5 блоков. Вместимость каждого блока - 200 человек. Эти блоки отгородили колючей проволокой от "арийских" и ввели режим пересыльного лагеря с "еврейскими" нормами питания.
23 апреля из этих блоков был отправлен "транспорт" из нескольких тысяч евреев. Люди были загружены в вагоны, предназначенные для перевозки угля. По 120 человек в вагоне их отправили в сторону Тироля "на обмен".
К счастью, состав не смог пробиться в Тирольские горы, так как американские летчики контролировали дороги. После недельного нахождения в пути в открытых вагонах, под снегом и дождем, узники были освобождены американской армией.
После отправки "транспорта" на Тироль в Аллахе еще осталось около 400 евреев (в основном это были выходцы из Венгрии и немного из Польши). Из кауферингских колонн, которые шли в Дахау, сюда, в лагерь Аллах, вновь стали поступать евреи. К пятнице 27 апреля количество прибывших достигло 2300 человек.
С приближением американской армии стали заметны перемены: эсэсовцы перестали заходить в лагерь, ограничили свою деятельность внешней охраной, а управляли через своих верных помощников - старост, капо и др. А капо еврейской части лагеря также перестали заходить в общие блоки, заполненные больными и умирающими узниками. У капо и СС возникла новая проблема - как избежать наказания.
Теснота в блоках была страшной: вновьприбывших "расквартировали" только в 3 бараках. Один из двух оставшихся захватили 150 капо, лагерные писари и другие "про-миненты", а другой - еврейские врачи из Венгрии, где под видом больных они держали своих протеже (как будто только они могли болеть!). 2000 человек были загнаны в 3 барака (вместимость каждого была 200 человек). Смертельно больные и раненые не имели возможности где-то лечь. Там было так тесно, что никто не осмеливался шаг шагнуть, особенно ночью.
Но и в этой страшной ситуации оказались люди, готовые ради собственного спасения идти на всякие подлости: группа шустрых узников, прибывших из разных стран и лагерей, быстро сговорилась и объявила себя полицией еврейских блоков, но вместо оказания помощи и наведения порядка среди больных, изоляции умерших они решили выжить за счет других. Первым делом отделили себе часть барака, вышвырнув больных с нар, и устроили себе "комфорт". Потом взяли на себя право распределять пищу. На этом их функции и кончились. Однако после освобождения, они объявили себя главными и важнейшими представителями еврейских узников.
В субботу 28 апреля в лагере распространился слух, что Германия капитулировала! Все обрадовались, стали поздравлять друг друга, целоваться. Но чуть позже поступила "поправка": "наша" Бавария отделилась от рейха и решила заключить сепаратное перемирие.
Постепенно ситуация выяснилась: на вышках и у ворот не было видно эсэсовской охраны. В лагере висели белые полотнища с красным крестом, а к вечеру на вышках появились узники из "арийской" зоны. У них были белые повязки на рукавах, некоторые были вооружены винтовками.
Но до настоящего освобождения узникам пришлось пережить немало и потерять многих. В воскресенье лагерь стали облетать американские самолеты. Немцы, которые находились на западной стороне лагеря, открыли огонь из замаскированных зенитных батарей. Налет длился несколько часов. К вечеру началась пушечная канонада. Стреляли с обеих сторон лагеря, вернее через лагерь, который оказался между немецкими и американскими пушками. В лагере было много убитых и раненых. Когда шум перестрелки затих, испуганные узники решили, что немцы прогнали американцев. Потом выяснилось, что немцев больше нет...
А в понедельник 30 апреля, утром, представители союзных армий уже были внутри лагеря Аллах.
Терпя поражения на всех фронтах, нацисты перед отступлением уничтожали следы своих злодеяний, выкапывали и сжигали тела убитых ими взрослых и детей, чтобы не было никаких свидетельств массовых расстрелов и убийств.
Тысячи узников погибли по дороге в Тироль и в Тирольских горах. Но полностью выполнить этот варварский замысел им не удалось, они так и не успели ликвидировать последних свидетелей их безумства.
В живых осталось ничтожное количество из миллионов жертв, малая часть десятков тысяч участников "марша на Тироль", которые спаслись на последнем этапе вахканалии нацистов. Они являются последними свидетелями, которые все перенесли и пережили так много.
Они, бывшие узники, знают и помнят все. Они дополнят мой рассказ...
Исраэль СЕГАЛ
"КОЛОННА БЕЗ ПОСЛЕДНЕГО РЯДА"
Конец марта 1945 года. В трех лагерях Бухенвальда "Большом", "Малом" и "Карантийном" - накопилось 80-90 тысяч узников. Сюда со всей Германии направляют "транспорты" поляков, русских, евреев... Тесно в лагерях. Блоки для больных и ослабленных переполнены. Каждое утро оттуда выносят десятки умерших. Они покоятся, сложенные штабелями во дворе, пока не приходит их черед быть отправленными "туда". Крематории покрывают лагерь траурным черным дымом.
Издали слышна кононада. Скорее всего, это около Эрфурта, в 28 км от лагеря.
2 апреля, во время совместного построения узников трех лагерей, эсэсовцы стали вытаскивать евреев из рядов и строить из них отдельную колонну. После тщательной проверки в бараках эсэсовцы прошлись повторно по рядам арийских узников и забрали тех евреев, которых предали польские и украинские "камерады" (солагерники), выталкивая их из своих рядов. Собранных евреев разделили на "здоровых" и "больных" и разместили в разные ангары фирмы "Гуслав Верке", недалеко от лагеря.
Для охраны евреев в ангарах комендант лагеря выделил команду узников из "зеленых" (немцев-уголовников; у них был зеленый нагрудный знак в форме треугольника). Лагерной полиции, которая состояла из политических заключенных, не доверили охрану. Все поняли, что наступают очень плохие времена.
Людей оставили без еды и воды на весь день. К вечеру в ангаре, где были размещены "здоровые", умерло 11 человек. Они лежали голые на грязном полу. Одежду и обувь с них содрали их друзья.
Явился эсэсовский "врач" и сообщил: так как СС вынуждено выполнить приказ об эвакуации лагеря, все будут отправлены в Терезенштат. Но они, СС, учитывают трудности, которые могут быть в дороге, поэтому приготовили в Веймаре 80 вагонов. Но до Веймара придется "бежать" (laufen). Больные будут доставлены транспортом.
Многие после этой речи успокоились. Но те, которых только что пригнали из дальних лагерей "Гросс-Розен" и "Фюнф-Эйхен", уже знали, чем кончаются такие "обещания": их неделями тащили по дорогам, где погибло больше половины людей.
В Бухенвальд прибывали новые колонны узников из других лагерей. Еврейские колонны направлялись прямо в ангары. Вновь прибывшие евреи были больше похожи на тени, чем на людей: после многодневного нахождения в пути, голодные, измученные, грязные, завшивленные, завернутые в одеяла или мокрые мешки, они еле стояли на ногах, настоящие "мусульмане".16
Постепенно ангары были заполнены до отказа, но выходить оттуда никому не разрешалось. Распространился слух, что будут отправлять в Дахау, а там еще дальше - в Тироль. Зачем - никто не знал.
6 апреля утром всех узников выгнали из ангаров к воротам лагеря. Пересчитав 3 раза, образовали 2 колонны. 16 сотен было в нашем "транспорте", и еще две тысячи - во втором.
Для транспортировки телег с имуществом в охрану отбирали мужчин покрепче. Одной группе узников "посчастливилось": им досталась легкая платформа, на которой лежали лопаты, кирки и топоры. Эта платформа стояла сзади колонны и сначала считалась "телегой для слабых".
Мы вышли из лагеря, как только на двухконной телеге появился штурмфюрер - начальник "транспорта". Колонна была плотно окружена вооруженным конвоем СС. У некоторых охранников были овчарки. Среди конвоиров были и два украинца. Одетые в черное обмундирование они весело переговаривались на своем языке.
Прошли несколько километров. Первым упал молодой инженер из Риги. Тщетно старались поднять его товарищи. Колонна шла мимо, никто не оглянулся. Все были заняты мыслями: куда ведет дорога? Самое важное было шагать, шагать и не упасть, остальное не волновало. Ни еда, ни питье - только не упасть. Раздавшийся выстрел напомнил еще раз о том, что ждет каждого, кто отстанет, кто выбьется из сил.
Начальник "транспорта" резво ехал впереди на своей телеге, задавая темп колонне. Все были вынуждены шагать не отставая, участились выстрелы. И никто не знал, сколько еще шагать и сколько раз еще будут слышны выстрелы.
Миновали Веймар. Обещанных вагонов там, естественно, не было. Далее колонну направили в сторону Дрездена.
По дороге мы были обнаружены американскими летчиками, но никто не пострадал: летчики разглядели наши робы, а конвоиры залезли в ряды узников. Однако появление американских самолетов не повлияло на отношение СС к узникам, ничего не изменилось к лучшему. Выстрелы не прекращались.
В лагере было принято держаться группами. Люди опасались быть в одиночестве. Чужие и разного возраста узники из разных мест, иногда из разных стран, объединялись и старались быть рядом, помогали друг другу. Делились "добычей" (сырой картошкой, брюквой, иногда зерном).
Так и у нас образовалась группа из семи человек: журналист, инженер, два студента, жестянщик, продавец и я. Мы старались идти в одном ряду или рядом, поддерживая друг друга. Пять дней мы шли вместе, но на шестой потеряли журналиста, он больше не мог двигаться, отказали ноги. Попрощавшись с нами и пожелав дождаться освобождения, он опустился на землю посреди площади и, низко склонив голову, остался сидеть там. Выстрела мы не услышали, но и его мы больше никогда не видели.
Весна нас не радовала, мы видели вокруг себя только эсэсовские автоматы и их собак. Цепь конвоиров вокруг нас становилась все плотнее, по мере того как сокращались наши ряды.
Уж не знаю: хотели ли украинские конвоиры доказать, что они достойны своих черных мундиров, или оттого, что им скучно стало, но они придумали "развлечение" - натравливать собак на узников, идущих в задних рядах. Подражая украинцам, эсэсовцы тоже стали "забавляться". Из-за этих "забав" в колонне началась паника: люди боялись оказаться в задних рядах и быть искусанными собаками, попасть на тележку. Страх гнал каждого вперед, больные и слабые умоляли их не обгонять, не оставлять сзади, но колонна набирала темп, оставляя за собой все больше жертв.
Эсэсовцы были довольны, новинка им понравилась, особенно штурмфюреру. "Патриотам Украины" - тем более... угодили!
Искусанных и упавших, еще живых и мертвых без разбору грузили штабелями на платформу. Грузили все выше и выше, как дрова, в форме пирамиды. И чтобы "пирамида" не развалилась, людей прикручивали к тележке проволокой. Тряслись головы умерших, еще живые жалобно смотрели сверху на идущих в колонне людей.
Вокруг тележки постоянно вертелись заключенные из Toten Kommando (гробовщики). Они старательно выполняли свою "работу": обшаривали карманы жертв, разували их, снимали одежду. Часть вещей меняли на хлеб, картошку, часть - при помощи своих украинских "шефов" - меняли у крестьян на табак.
Непонятным было поведение этих гробовщиков. Они ведь ясно видели, что приближается конец. И еще непонятней было их отношение к своим будущим "пациентам". Они насмехались, отгоняли от себя тех, кто подходил к ним с просьбой отдать хотя бы кожуру от картофеля.
В дороге узников кормили редко. На четвертый день разделили остаток хлеба, одну буханку на 20 человек, потом три дня вообще ничего не давали. Узники питались зерном или сырой картошкой (если это удавалось где-то "организовать"). Чистой воды тоже не было, пили из луж. Тут СС стали "заботиться" о сохранении здоровья узников: стреляли в каждого, кто подходил напиться (очередная "забава").
Когда мы проходили через городок Порзенек, то видели, как жители стояли на улицах и разглядывали дома после бомбежки. Они с удивлением смотрели на нас, но никто не догадался дать кому-нибудь из узников кусочек хлеба или картошку.
Воскресенье было объявлено днем отдыха. Весь день ждали еду. О еде только и говорили: когда лучше съесть порцию, делить ее на части или съесть сразу, когда лучше получать картошку - в начале очереди или в конце... Но когда стали делить еду, началась давка, не помогла никакая "теория".
Но без жертв, даже в день отдыха, эсэсовцы не могли обойтись. Молодой парнишка не вытерпел и, не дождавшись своей очереди, попробовал пробраться вперед. Его заметил старый шарфюрер СС.Он схватил парнишку, поднял его и начал трясти, как яблоню. Испугавшись, тот открыл рот и что-то хотел сказать. Этого было достаточно, чтобы эсэсовец выстрелил ему прямо в рот, разворотив ему голову.
Траур по мальчишке длился недолго: закончился сразу же, как только гробовщики унесли тело за сарай.
Рано утром нас погнали дальше. На пути встречалось все больше разрушений от бомбежек. В одном городке мы увидели, как из текстильной фабрики местные жители тащили тюки с нитками, ватой или тканью. Там же конвоирам сообщили, что американская артиллерия находится в 3-х километрах от городка. Среди охраны началось замешательство. Этим воспользовались несколько узников и спрятались в близлежащих дворах.
К вечеру, во время раздачи картошки, обнаружилась нехватка людей. К охране подбежала жительница и сообщила, что у нее в погребе срятались "verflЯchte juden" (проклятые евреи). Оба украинца с их командиром немцем ("folksdeutsche" из Румынии) сорвались к погребу. Через некоторое время они привели 3-х изуродованных узников, подвели к стене одного из домов и расстреляли на виду у всех.
Чтобы избежать встречи с американцами, эсэсовцы приняли срочный марш. На помощь им пришли местные ополченцы. Нас гнали ночью через густой лес. Многие стали думать о побеге. Через двое суток сделали остановку у концлагеря Флосенбург, но в лагерь нас не впустили, разместив в поле.
Прошел 16-й день марша. От голода люди стали опухать, перестали соображать, что можно есть, а что нельзя. Из нашей семерки остались только четверо. Наш студент из Двинска упал на дороге на 12-й день пути.
А продавца Шугала замучили. В одном из сараев, где нас разместили на ночь, узники нашли кусок черной свинины и растащили его. Когда хозяин сарая вспомнил, что оставил в сарае свинину, то сообщил об этом начальнику конвоя. Естественно, устроили общий обыск, во время которого один из узников выбросил кусок мяса прямо Шугалу под ноги. Его избили до полусмерти. Но этого эсэсовцам показалось мало, и они натравили на несчастного овчарок, которые растерзали его. В качестве же наказания всех узников продержали под проливным дождем на дворе всю ночь.
Наутро колонна стала совсем короткой, ибо большинство узников погибло по дороге, а остальные, судя по их состоянию, могли "тянуть" еще пару дней, не больше.
На этот раз для размещения всех узников на отдых хватило одного сарая. До этого привала нас гнали двое суток без еды, которой здесь также не предвиделось.
К утру выяснилось, что не хватает 18 человек (эсэсовцы даже в этих условиях вели точный учет). Беглецов нашли в этом же сарае, под соломой. "Преступников" вытащили и приказали тащить платформу через деревню. Как только мы ее покинули, их заставили выкопать яму. Собрали всех узников и объявили, что так будет с каждым, кто осмелиться бежать. Собаки все равно найдут.
Беглецов эсэсовцы расстреляли, а с остальным быстро справилась команда гробовщиков.
Еще одного нашего друга эсэсовец застрелил, когда тот хотел поднять картошку. Его оставили лежать рядом с ранее убитыми узниками из других колонн, которые лежали по обе стороны дороги.
Еле живые узники тащились, завидуя мертвым. Но и в таком виде "транспорт" не удивил жителей Нойнбурга: они к этому успели привыкнуть за последнее время. Жители были заняты на строительстве противотанковых заграждений. Старые немцы и немки, засучив рукава, старались делать все что могло спасти их родину.
Один старик пошутил, крикнув постовому:
- Смотри, мой друг, мы - старые обезяны и есть Гитлера новое оружие.
Как ни горько и тяжело нам было, эти слова нас развеселили. Быть может, не только каламбур, но и вид разрухи и признаки приближающегося конца фашистской Германии добавили нам немного надежды и сил.
Когда мы приблизились к деревне, навстречу нам бежали крестьяне и, показывая рукой шарфюреру в сторону зарева от пожара, подались в лес. Издали была слышна канонада, и штурмфюрер первым умчался на своей телеге в этот же лес. Но узники бежать не могли, многие падали от усталости. Эсэсовцы не посмели стрелять по упавшим в лесу. Но украинцы, эти два предателя своего народа, не прекратили даже здесь добивать безоружных, доказывали свою преданность и "героизм", разбивая прикладом винтовки головы лежащих людей, чтобы не осталось свидетелей их "подвигов".
Воспользовавшись темнотой, узники покрепче стали прятаться, ибо все понимали, что это и есть их последняя ночь. Когда нас выгнали из леса, я увидел своего друга лежащим на асфальте дороги. Один узник тянул с его плеч одеяло, другой на ходу схватил его шапочку.
К утру штурмфюрер обнаружил, что многих не хватает. Охрана не очень реагировала на брань своего шефа, их ряды тоже поредели: ночью многие из них, бросив оружие, удрали. Нас осталось всего около 300 человек из 3600. Но нас заставили шагать дальше. Убежать больше не было возможности из-за количества охранников.
После того как мы прошли по мосту через Дунай, эсэсовцы его взорвали. Около лесочка штурмфюрер, показывая на нас нагайкой, долго совещался с шарфюрерами и украинцами (какая честь!). Все поняли: они решают, каким образом убрать нас. Но никто не волновался, нам все было безразлично, ибо голод, боль израненных ног и холод так всех изнурили, что смерть казалась доброй избавительницей.
Но, видимо, наши страдания не могли так быстро кончиться. Нас погнали дальше. В течение двух недель мы "промаршировали" через Малесдорф, Ландсгут, оставили за собой Мюнхен и "вынуждены" были миновать Дахау... Горстка узников тянулась из последних сил в сторону Тирольских гор. Зачем - мы не знали. По нашему следу двигались освободители.
И только 9 мая около Зальцбурга, в Тирольских горах, после 34-дневного "марша" бухенвальдская колонна была освобождена американцами. В колонне осталось 128 узников, а из нашей группы - только двое.
Перевод с идиш и немецкого, и комментарии Захария Грузина.
1 "From the Last Extermination" - Journal for the History of the Jewish People during the Nazi Regime Назад
2 Судя по "Воспоминаниям" Исраэля Каплана, нам выпала похожая судьба: до войны жили в Литве, во время войны находились в Каунасском гетто, потом в Баварии - в "Кауферинских" лагерях (отделение концлагеря Дахау) и одновременно были освобождены в лагере "Аллах". Может быть, мы также находились в одной колонне во время "марша на Тироль", а может, даже в одной пятерке (в одном ряду). Может, так мы и оказались в "Аллахе", поддерживая друг друга. Сейчас, занимаясь переводом сохранившихся материалов, которые он сумел собрать и опубликовать, я неожиданно для себя оказался его помощником в деле, начатом им 50 лет назад Мы с ним опять в одной колонне... Назад
3 Обычно истощенных узников отправляли "на лечение" в "горячие" или "холодные" крематории. Назад
4 Из свидетельских показаний участника восстания в лагере Треблинка (Польша) Хеньека Шперлинга. Во время этого восстания из рабочего лагеря сумели убежать около тысячи узников, но многие из них погибли, часть была схвачена эсэсовцами. До победы дожили около 20 человек. После восстания узников (2 августа 1943 г.) Треблинка перестала существовать (лагерь был построен в мае 1942 г.). Назад
5 Из свидетельских показаний участника восстания в рабочей части лагеря Собибор Ихазкиэля Менхе. Лагерь в Собиборе начал действовать 15 мая 1942 года. Лагерь был уничтожен после вооруженного восстания узников рабочего лагеря 14 октября 1943 года. Количество погибших в лагерях подтверждается также данными "Черной книги". Назад
6 Из воспоминаний бывшего узника Шауляйского гетто и Дахау Леви Шалита, автора книги "Так мы умерли". Назад
7 Исраэль Каплан. "Марш из Кауферингских лагерей". Май 1947 года, Мюнхен. Назад
8 Судя по званию (оберфельдфебель), Блази служил в армии. В отличие от эсэсовцев, армейские офицеры и даже высшие чины относились более лояльно к узникам, особенно к концу войны. - Прим. пер. Назад
9 Иногда эти лагеря называют "лагеря Ландсберга ам Пех". Лагерь #1 находится рядом с этим городом. Головным лагерем этой группы считался лагерь #1, но самая большая смертность узников была в лагере #4, так называемом "холодном крематории", о котором речь пойдет ниже. Назад
10 Ни одно из этих сооружений не было закончено и введено в строй до конца войны. Назад
11 О Шауляйском гетто была выпущена книга на идиш Леви Шалита "Так мы умирали" (Мюнхен, 1949, 332 с.). При чтении этой книги проникаешься большим уважением к узникам и особенно к еврейскому руководству этого гетто за их взаимовыручку, самопожертвование во время существования гетто. Назад
12 Хлопчато-бумажное одеяло - это было самое дорогое, что имел узник, ибо одежда, которая выдавалась, состояла из куртки, брюк, шапочки (все из тонкой полосатой ткани) и деревянных башмаков. Никакого нижнего белья, носков не было. Вместо нижнего белья выдавались бумажные рубашки без рукавов (мешок с тремя проемами) и бумажные кальсоны из двух половинок, которые завязывались бумажной веревкой. Этого белья хватало до первого хорошего дождя или расстройства желудка. Получить новое было очень сложно. В пути во время дождя или снега разрешалось накрывать плечи этим одеялом. Проминенты (находящиеся на особом положении узники: капо, лагерный староста, писарь) еврейских лагерей получали одежду получше и настоящую обувь. Лучше одежда была также у узников из арийских лагерей. Назад
13 Землянки в Кауферингских лагерях представляли собой крышу над землей (длиной 30-50 метров). Внутри по середине землянки был ров (проход) глубиной 0,7 метров и шириной 1,2 метра. А с обеих сторон этого прохода, прямо на земле, укладывались доски (на всегда). На этих досках или прямо на земле спали заключенные. Они ложились головой к низкой части крыши, а ногами ко рву (проходу). Ширина этих землянок внутри была около 5,0 метров, а высота, с учетом прохода (по центру землянки), около 2,5 метров. Проход начинался от двери и заканчивался окном. Размещали в таких землянках по 80-100 человек. Узники всегда спали одетыми, а деревянные башмаки служили подушкой. Заключенные лежали вповалку от входа до самого конца землянки, а капо и штубединсты имели в этих землянках (и бараках) отдельно отгороженное место у входа, куда никому из узников не разрешалось даже заглянуть. Назад
14 Этот Ганс, или "Рижий", как его называли заключенные, не был старостой лагеря. Он был старший капо. Попал он в лагерь как политический немец (социал-демократ). Но этот "спец" был хуже СС. Он повинен в гибели сотен людей в лагере. Главным его оружием была толстая дубина. Однажды он продемонстрировал перед строем узников, как он может повесить 5 человек одновременно, и он их повесил, в том числе подростка 14 лет. Их обвинили в том, что у них в ряду нашли кусок газетной бумаги (это значило, что они "готовили побег"). За "мастерство" Ганс удостоился похвалы лагерь-фюрера Кирша. После освобождения Кирш был захвачен в лагере #1 и тем же был повешен. Назад
15 Во многих произведениях и в народе эту эвакуацию узников в Тироль часто называют "маршем мертвецов". Назад
16 "Мусульмане" - так звали тех узников, которые уже не могли или плохо двигались самостоятельно, немощных, искалеченных, опухших от голода, тех, которым оставалось жить несколько дней или часов. Назад